Бармен из Шереметьево - страница 2

Человека на экранах мониторов он не узнал, хотя эти вот густые волосы кого-то отдаленно напоминали, кого-то из далекого прошлого.

А между тем, побродив полтора часа по аэропорту, пассажир направился к стойке регистрации, вновь, уже в обратном порядке, прошел таможенный и паспортный контроль и вот он уже медленно поднимается на второй этаж в зоне вылета.

Прямо здесь, где кончается лестница, когда-то был валютный бар, хорошо известный уходящей московской элите. Здесь наливались пивом из диковинных алюминиевых банок советские спортсмены, сосредоточенно жевали бутерброды с икрой дипломаты, тут заказывал зеленый чай поэт Евтушенко и холодную водочку Володя Высоцкий. Весь цвет, вся богема, все те, кого через много лет назовут глупым иностранным словом «селебрити» проходили у этой стойки.

– Весь «Голубой Огонёк», – смеялась белозубая барменша Анна Грачева.

Анька… Одинокий пассажир вдруг почувствовал слабость. В баре пусто – он выбрал столик с краю, сел и бросил сумку на соседний стул. К нему неспешно подошел выбритый до синевы, военного вида бармен. Он хотел сказать посетителю, что сейчас здесь технический перерыв, что стулья вовсе не предназначены для багажа и даже уже поднял палец чтобы указать на лежащую сумку Mulberry, но тут у клиента зазвонил телефон и тот стал вежливо и негромко что-то объяснять по-немецки, а бармену ничего не оставалось кроме как молча вернуться за стойку. Минут через пять посетитель закончил разговор и задумался, глаза его сканировали помещение пытаясь зацепиться за былое. Увы, зацепиться было не за что – это, конечно же, был уже совсем не тот бар. Исчезли изогнутые диваны, смешные, совсем не барного типа стулья у низкой и широкой стойки. Да и самой стойки больше нет – теперь это скорее ресторан.

Кольцо! Конечно же кольцо! Где она – эта дыра, оставшаяся от сбитого пробкой от шампанского «бронзового» кольца с потолка? Весь потолок аэропорта был сделан из этих колец – они лепились друг на друга и как бронзовые соты нависали над тысячами суетящихся пчел-пассажиров. Это было визитной карточкой Шереметьево – ни в каком другом аэропорту, да и, наверное, ни в каком другом здании страны не было такого. Но нет уже никаких колец – это теперь совсем другой потолок – где-то натянутый, где-то панельный.

Что же они тогда отмечали с Анькой на складе? И зачем он не позволил ей открыть бутылку? В его неопытных руках шампанское оглушительно хлопнуло, тяжелая пробка пулей унеслась вверх, да там и осталась. Онемев от ужаса, влюблённые смотрели как, медленно вращаясь, падает одно из миллионов этих самых колец. Оказалось оно вовсе не металлическим, а пластмассовым с бронзовым напылением. Насмерть перегуганные, они спешно заткнули чем-то бутылку, и помчались прочь, на выход, через КПП на автобус. Он потом долго разглядывал потолок, пытаясь найти глазами застрявшую пробку, пока дядя Влад, старший бармен-администратор, угрюмо не заметил:

– Они уже хорошо запомнили твое лицо. Хватит.

– Слушай, а если я этой пробкой какую-то их систему наблюдения повредил – не уволят меня?

– Обязательно уволят. Но только за то, о чем можно написать в приказе – например пачка Dunhill в твоём кармане после смены.

Димка тогда промолчал и задумался. Он ещё на понимал – как эта пачка может очутиться у него в кармане, если он никогда ничего не крал и даже не курил? И почему его должны досмотреть именно в этот день?

Да – потолок аэропорта сделан из колец чтобы маскировать объективы камер наблюдения – это была дежурная шутка всех работников Шереметьево-2 в те годы. Да и пассажиры, надо полагать, думали точно так же.

– Es tut mir leid, geht es Ihnen gut?1, – прикоснувшись к плечу посетителя, с неподдельной тревогой спросил бармен и поставил перед ним стакан с холодной водой.

– Ой, простите ради Бога, – ответил тот по-русски, – голова закружилась. Могу я посидеть тут еще пару минут?

– Да сколько угодно, что вы. Позовите меня, если станет плохо, – я вон там с бумагами буду.

Ох, эти бумаги… Акт передачи смены, товарный отчет, требование на склад и что-то ещё и, наконец, важнейшее – отчет о полученной валюте. Ошибка в любом документе могла стоить работы. В то же время, если хорошо и правдоподобно подогнать цифры, можно было за смену только на отчетах вывести в карман до сотни рублей.