Бару Корморан, предательница - страница 8

Она уцелела после катастрофической войны и выползла из кровавой бани под Юпорой: морские пехотинцы Маскарада перестреляли равнинных богатырей и подчистую вырезали остальное войско. Бережно сжимая в ладонях щеки отца Солита, она хриплым шепотом поведала ему и о своей личной катастрофе.

– Сальм пропал по пути домой. Среди иноземных солдат было много мужчин, ненавидевших его. Думаю, что они виноваты.

– Но за что? – Голос Солита звучал глухо, замороженно, безнадежно. – Почему?

– Из-за тебя. У их мужчин не бывает мужей. Сама мысль об этом им противна, – ответила Пиньон, прислонившись лбом к его лбу. – Его нет, Солит. Я искала… Так долго…

А Бару (она не могла выкинуть из головы тот самый урок но научному обществу и инкрастицизму) пискнула:

– А Сальм вправду был моим настоящим отцом? Или содомитом?

Солит разрыдался и рассказал матери Пиньон об обучении Бару. Женщина в ярости ударила Бару и выгнала ее со двора.

Бару в слезах побежала в школу и затаилась возле белого здания, на крыше которого развевался флаг с изображением маски.

Конечно, позже мать пришла за ней и попросила прощения. Они поплакали вместе и опять стали семьей – или, по крайней мере, частью семьи, понесшей утрату. Но дела было не исправить.

Преподаватели явно обладали солидными знаниями, а мать Пиньон уже ничему не учила Бару. Она только шепталась с Солитом об огне и копье, а еще о каком-то «сопротивлении».

– Учись, – наставлял свою дочь Солит. – В школе безопасно. А Фарьер… – Ноздри Солита раздулись от отвращения. – Он не даст тебя в обиду.

«Нужно узнать, почему Сальм пропал, – подумала Бару. – Я разберусь во всем и не дам этому повториться. И я не буду плакать. Я справлюсь».

То был первый урок причинно-следственных связей, полученный Бару Корморан. Но он не шел ни в какое сравнение с самым важным уроком на свете, который ей однажды преподала мать.

Это случилось задолго до школы и задолго до исчезновения храброго отца Сальма. Глядя на алые паруса боевого корабля в Ириадской гавани, Бару спросила:

– Мать, почему они приплывают к нам и заключают пакты? Почему мы не приходим к ним сами? Почему они такие сильные?

– Не знаю, дитя мое, – ответила мать Пиньон.

Эти слова Бару услышала от нее впервые в жизни.

Потеряв отца Сальма, Бару едва не лишилась и матери. – Невозможно поверить в то, чему они учат тебя, – прошипела Пиньон ей на ухо, пока обе они улыбались надзирателям (те были обязаны сопровождать Бару, которая как-то раз навестила родителей после уроков). – Не забывай о том, что они сделали с Сальмом. Не уступай ни в чем. Семьи держат тайный совет. Мы найдем способ сбросить их обратно в море.

Бару слегка повела плечами и оглядела стены родного дома. Странно, но сейчас он показался ей непривычно убогим.

– Они ни за что не уйдут, – умоляюще шепнула она в ответ. – С ними бессмысленно драться. Ты не понимаешь, как велик Маскарад. Прошу тебя, найди способ заключить мир – пожалуйста, не умирай, как Сальм.

– Он не умер, – прорычала Пиньон. – Твой отец жив. Бару взглянула па Пиньон. Материнские глаза покраснели от усталости, плечи сгорбились в бессильном гневе. Что с ней случилось – с молнией, пантерой, грозовой тучей? Теперь Пиньон выглядела как одна сплошная рана.

Вероятно, Пиньон испытала такое же разочарование, посмотрев на дочь.

– Он жив, – повторила она, отворачиваясь.

Этот спор встал между ними, будто риф.

К своему десятому дню рождения Бару радовалась визитам Кердина Фарьера, торговца шерстью, гораздо больше, чем свиданиям с отцом и матерью. У Кердина всегда находился для нее добрый совет. Одевайся именно так, а не иначе. Дружи с той-то и с тем-то, но не с этими прощелыгами.

Теперь Бару предпочитала рекомендации Кердина, а не материнские указания: ведь именно торговец подсказывал ей, чего нужно достичь. Кердин никогда не говорил ей о том, чего следует избегать.

Школьные инструкторы службы милосердия были родом из множества разных стран. Да и в гарнизоне Маскарада состояло столько чужеземцев, сколько Бару никогда не доводилось видеть на Ириадском торгу.

– Если они могут быть учителями, значит, и я тоже смогу? – спрашивала Бару. – Мне позволят отправиться в чужую страну и запрещать девочкам чтение в неподобающе ранний час?