"Батюшкин грех" и другие рассказы - страница 4

Пока я собирал в уме возражения и составлял предложения, Анна продолжила:

— Вот я, дорогой батюшка, всегда на Вознесение причащаюсь, то есть самого Бога принимаю, правильно?

— Конечно, правильно, — естественно, ответил я.

— Значит, вместе с Ним и я возношусь, — подытожила Анна.

Мне сказать было нечего. Тем более что наш «божий одуванчик» тут же пригорюнилась и добавила:

— Мне вот апостолов жалко. Целых десять дней без Бога. Бедненькие.

В епархию меня вызвали сразу же после Богоявления. Зима 1990 года была холодной и снежной. Первый утренний пассажирский автобус до областного центра выходил лишь только тогда, когда шахтные трактора расчистят дорогу.

Владыка об этом, конечно, знал, но вызывал…

Значит, что-то срочное.

Отслужил я к тому времени после рукоположения аккурат два месяца с небольшим хвостиком. Только первые буквы богослужебной практики освоил да пару литургий самостоятельно осилил.

Священнический призыв в конце 80-х — начале 90-х был своеобразный. Приходы по епархиям открывались десятками, а вот священства подготовленного не было. Три на весь СССР семинарии выпускали чуть больше пятидесяти подготовленных к священству воспитанников в год, а у дверей каждой епархии стояла многочисленная очередь ходоков из городов и весей: «Дайте священника!»

Поэтому и готовили священство по принципу «взлет-посадка». И ведь управил Господь: большинство из рукоположенных в те непростые годы добрыми пастырями стали, хотя были и исключения. Священническое служение свои искушения и преткновения имеет. Светскому человеку часто и не понять их.

Одной из таковых проблем были сельские храмы, где прихожане сами порушенную церковь восстанавливали или новую строили, а затем «с позиции силы» к правящему архиерею ехали.

— Владыка, давай батюшку, храм пустой стоит, и в совете по делам религий мы уже все документы выправили. Не дело это — церковь есть, а службы нет.

Сидя в холодном автобусе, не быстро пробирающемся через снежные заносы, я догадывался: перевести меня хотят. Вот только куда?

В городе я был третьим священником. Есть кому подсказать, показать и научить, да и диакон с регентом наличествовали. Даже если ошибешься — поправят. В общем, служи не тужи, ума-разума набирайся.

Естественно, даже перспектива стать настоятелем на селе особо не радовала и откровенно страшила.

Предчувствие не обмануло. Не успел зайти в кабинет архиерейский и благословение у епископа взять, как тут же секретарь епархиальный бумажку мне с указом: «Назначаетесь на настоятельское служение в Свято-Духов храм села Ребриково».

Пока соображал, где это Ребриково находится и что там за приход, владыка мне напутственное слово сказал, отеческое наставление дал и с настоятельским чином поздравил.

На все мои возражения, что, мол, не готов, не умею и не смогу, ответ был один:

— Там приход хороший, староста силен, книги служебные есть и бабули службу знают.

— Владыка, — нашел я последний аргумент, — так мне говорили, что в Ребриково новый храм, его еще строить и строить, а какой я строитель?

Аргумент не сработал. Епископ был непреклонен:

— Без тебя церковь достроят, ты служи.

И благословил на «подвиги» настоятельские.

В храме не было полов, и по земле кружилась поземка. Крыша имелась, но без кровли. По стропилам рубероид положили, а где его не хватило, шахтным вентиляционным брезентом от неба холодного прикрыли. Алтарь был уже «почти готов». В нем были настланы полы, а также наличествовали престол, жертвенник, пономарский стол и иконостас. Престол с жертвенником выглядели почти «канонично», а вот пономарский стол недавно служил кухонным столом в чьей-то хате. Более всего впечатлял иконостас: три простыни, натянутые на алюминиевой проволоке, причем средняя из них, с разрезом посередине, именовалась Царскими вратами. На простынях, то бишь на иконостасной перегородке, были булавками приколоты бумажные иконы.

Эту картину внутреннего убранства я, видимо, рассматривал со столь трагическим выражением лица, что суетящийся рядом староста даже прекратил рассказывать о дальнейших планах строительства и начал меня уговаривать «трошкы» потерпеть.