Батый заплатит кровью! - страница 30
— Мою жену мунгалы тоже обесчестили, и не единожды, — с тяжёлым вздохом произнёс Сулирад. — Мы же с ней расстались в Суздале. Я не ведал, что сталось с Яромилой, покуда сам в неволю к нехристям не угодил. В Батыевом становище я случайно столкнулся с супругой своей, которая днём следит за коровами и овцами, а по ночам ублажает на ложе татарского нойона Боролдая. От жены я узнал, что нашу трёхлетнюю дочь Лелю какой-то татарин насадил на копьё, раздражённый её плачем. — Сулирад вновь тяжело вздохнул. — Ярость во мне взыграла от такого известия, схватил я оглоблю и давай лупить нехристей, кто под руку подвернётся. Кто-то из татар двинул меня сзади палкой по голове, я без чувств и свалился. Очнулся я от боли, когда мунгалы меня плетьми охаживать начали. Думал, забьют меня до смерти. — Сулирад помолчал и безрадостно добавил: — Полагаю, нехристи приготовили мне более мучительный конец. А тебя-то за что нагую на холод выставили, княгиня?
— Рожу я Батыю расцарапала, вот за что, — ответила Анна Глебовна, сотрясаемая крупной дрожью.
Неожиданно со стороны юрт Батыевых жён прибежали трое татарских мальчишек, одетых в длиннополые шубы мехом внутрь и меховые шапки с узким высоким верхом. У всех троих в руках были луки, а на спине колчаны со стрелами. Старшему из этих юных лучников было не более тринадцати лет, двум другим было и того меньше. Что-то тараторя на своём гортанном языке, мальчишки подошли совсем близко к двум обнажённым невольникам, посиневшим на стылом февральском воздухе. Их раскосые любопытные глаза были прикованы к прекрасной белокожей фигуре Анны Глебовны.
Сулирад и Анна Глебовна примолкли, наблюдая за тремя юнцами, в поведении которых чувствовалось, что их отцы — весьма влиятельные люди. Старший из мальчишек — пухлощёкий, как хомяк, с красиво очерченным маленьким ртом, с приплюснутым носом и глазами-щёлочками — шагнул вплотную к Анне Глебовне и, сняв перчатку с правой руки, с жадной нетерпеливостью ощупал её белые крупные груди, слегка сдавливая их кончиками пальцев. Анна Глебовна упёрлась затылком в грубо оструганную доску, прикрыв глаза своими длинными ресницами и сдерживая себя от сильного желания лягнуть ногой этого наглого узкоглазого отрока. Мальчишеская рука между тем, погладив живот Анны Глебовны, скользнула ниже к вьющимся волосам на лобке, а затем эти бесстыдные мальчишеские пальцы коснулись самого сокровенного места на теле княгини. Анна Глебовна стиснула зубы, удерживая в груди протестующий возглас, а лицо её залилось краской стыда.
Два других татарчонка принялись что-то со смехом говорить пухлощёкому мальчугану, указывая пальцами на обнажённых пленников и одновременно кивая куда-то назад.
— Дело наше — дрянь, княгиня, — трясясь от холода, пробормотал Сулирад, когда мальчишки в мохнатых шапках отбежали в сторону шагов на тридцать и приготовились стрелять из луков. — Сейчас эти сучьи дети продырявят нас стрелами!
— Тем лучше, — стуча зубами, обронила Анна Глебовна. — Лучше умереть, чем терпеть такой позор!
Увидев, как мальчишки, все трое, достав из колчанов по стреле, натянули луки, Анна Глебовна мысленно взмолилась к Богородице о даровании ей быстрой смерти.
Сорвавшиеся с тетив три стрелы, просвистели в воздухе и воткнулись в доски, не причинив вреда ни Сулираду, ни Анне Глебовне. Одна стрела вонзилась так близко от левого виска княгини, что у той от страха душа ушла в пятки.
Огнищанин сердито выругался, пережив несколько страшных мгновений, когда две стрелы впились в деревянный щит над самой его головой.
— Чертята косоглазые! — прошипел себе под нос Сулирад. — С такого небольшого расстояния в человека попасть не могут!
Однако Анне Глебовне и Сулираду очень скоро стало ясно, что юные стрелки намеренно пускаю! стрелы с таким расчётом, чтобы не поранить их. С коротким цепким звуком острые жала стрел вонзались то справа, то слева от шеи Анны Глебовны, то у неё над головой, приводя её в состояние нервного обмирания. Уже никакие молитвы не шли на ум княгине, которая просто зажмуривала глаза, едва юные узкоглазые лучники снова поднимали свои луки.