Байки из институтской курилки - страница 2
Знаменитейший американский химик Герман Пайнс как-то в Праге на семинаре доклад читал. Чехи и попросили его помедленнее, они так быстро по-английски не понимают. "А по-русски?" - И так затараторил, что и тут чехов загнал вместе со словаками. Так-то его фамилия Пинес, как легко догадаться. Вот, значит, каталитический риформинг углеводородов, при использовании платины, как катализатора, зовут его платформингом. Научное открытие из МГУ - а процесс появился в СССР тогда, когда люди Берии скрали в Штатах техническую документацию, а наши ученые-проектировщики аккуратно перевели из дюймов в миллиметры. Ну, это и часто так бывало.
А я его видел, когда он с научным визитом был в Москве в 1975-м и заходил в ИОХ имени Зелинского, в том числе к нам в группу меченых атомов. Удостоен от него благодарности. Дело в том, что он ходил с какой-то складной палкой, она и не выдержала московских тротуаров - перестала раскладываться. Он академику Хабибу Миначеву пожаловался, а я тут же рядом стоял, на него глазел - вызвался починить. Починил - чего там. Отдал, он спасибо сказал. Руку пожал. А я же инженер, понимаю, в отличие от большинства наших чистых ученых - что за величина! Дело не в том, что вице-президент и профессор, а работы-то эдисоновского масштаба. Стою, смотрю на него, как лейтенант после училища на маршала.
Он обратил внимание, что я на него вылупился - еще раз поблагодарил. Потом еще. Потом наша лаборантка, двухметровая красавица Надя на меня шипит: "Отвернись немедленно! Если будешь продолжать пялиться, кончится тем, что он тебе четвертак на чай выдаст". Пришлось отвернуться.
* * *
Честно говоря, про АН и вообще совнауку и какие-то ее заведения что-то писать стало почти невозможно после публикации совершенно потрясающих воспоминаний д. ф-м.н. Фридкина "Записки прикрепленного". Ну, однако, он крупный ученый, вот его за это и к академической столовой на Ленинском проспекте прикрепили, а я ...
... что я?
Мне как-то приходилось добывать корм, как всем нормальным москвичам. В промежутке работать. О провинции не упоминаю, они за годы с 1913-го научились обходиться без, как та цыганова лошадь. Что им и нынче, в следующем уже веке, сильно помогает.
Но, в отличие, от многих других обществ в истории, территориальное разделение между дважды равными и просто равными в ту пору не выдерживалось очень уж строго. Скажем, халабудная дачка моего приятеля Игорька Головина в Раздорах довольно близко соседствовала с большой поленницей упакованных в полиэтилен по два финских кирпичей, из которых там строилась дача для прелестницы и баловницы Г.Брежневой. Наверное, именно из-за такого почти неогороженного соседства Галина дачурка воспринималась слишком нервно, пожалуй, даже нервнее, чем сегодня туренские и провансальские замки новых начальников.
2
Или тоже был случай. Гуляем в воскресенье мы с пятилетним сыном по Тверскому бульвару и видим, что в полуквартале идет хороший знакомый, доктор наук из института по нефтепереработке Дмитрий Иванович Орочко. Фигура известная, это его на знаменитом Всесоюзном совещании по катализу новосибирский академик Боресков назвал "Лысенкой от химической кинетики".
Идет с некоторым трудом. Ну, это известное дело. После того, как в 49-м взорвалась с жертвами опытная установка по его теме, он, хоть там и не был, от стресса получил инсульт, и с тех пор пол-организма у него работало не очень. Нынешние люди в таких случаях объясняют с милой улыбкой: "Она утонула". Но он-то совсем не из нынешних, до них и не дожил.
А так милый человек, хоть и со странностями. Внешне очень похож на Суслова М.А., вплоть до каракулевого пирожка и суконных бот "Прощай, Молодость". Чё, думаю, его сюда с Электрозаводской занесло? Может, в театр? Пошел я к нему - засвидетельствовать почтение.