Бегом от токсичных родителей - страница 16

Мы договорились с мужем, что отныне я беру трубку только в его присутствии. И у него есть право, если выражение моего лица ему не нравится, создать любой, даже малоприличный повод для прерывания разговора.

Больше разговоров с мамой о себе я не веду.

Она привычно демонстративно обижается, что я не звоню ей и разговаривает со мной знакомым мне провоцирующим на скандал тоном, но во мне говорит мой собственный голос крови, и к ней этот голос не имеет отношения.

При таких вот обстоятельствах она стала мне чужим человеком.

Папа? Он тоже должен был мне стать чужим. Но он просто отсутствовал.

Я ожидала, что мало-помалу вслед за общением сойдет на нет и связь между людьми. И начнется спокойная жизнь. Но оказалось, мы им обеим нужны.

Как-то позвонила свекровь и попросила мужа выйти в скайп. Обычно ей было достаточно созвониться раз в неделю, получить отчет, что у нас все нормально и положить трубку. Однажды дети захотели поговорить с бабушкой в скайпе. Она отказалась. «Ну, посмотришь на внуков», – предложил мой муж. «А что мне на них смотреть?», – ответила свекровь.

А тут она захотела общения. «Что-то мне стало так одиноко…, – всхлипнула она, – вот, и подруга моя уезжает. К сыну. А я одна останусь…»

«А что я ей могу предложить, если она сделала все, чтобы остаться одной?» – сказал мой муж и пошел чистить картошку.

«Я так хочу увидеться, – сказала однажды мама, – прямо вою с тоски».

Я не хочу, призналась себе я. И в том месте, где когда-то убывало, начало прибывать. Ресурс душевных сил, который тратился на противостояние очередному маминому рецепту ущемления меня, стал тратиться на мою собственную жизнь. Как будто не нужно было больше вырабатывать антитела на каждый мамин антиген, потому что источник поступления этих антигенов отсох. Да, идея о токсичности отношений была очень близка к буквальной истине.

Черный ящик

Прошло полгода. Токсичные родители теряют власть крушить и гнуть твою жизнь по своему желанию, когда перестаешь им верить.

Сначала показалось, что, если не впускать родителей в свою жизнь – можно ее отстоять. Мы продолжали общаться с родителями, заменив открытость на вежливость. Мы поверили, что, что можем отдалиться от них консервативно, без бунта. Без объяснений. Не хотелось никаких объяснений.

Но отношения – это две стороны. И что бы ты не решил, в одностороннем порядке ты это не воплотишь. Мы выбрали путь на тормозах тихо-тихо ждать, когда они состарятся. Оказалось, что это невозможно. Вторую сторону перемены не устраивали.

Все вышло совсем не так, как я предполагала. За полгода мамы не привыкли к более прохладным и менее информативным отношениям. Они накопили недовольство этим фактом. И недовольство периодически вырывалось наружу – претензиями, подколками, истериками. Ничего не получив в результате, кроме вежливости, они отступали, чтобы выдохнуть и сделать новую попытку вернуть нас в привычное для них состояние.

Мамы избегали задавать прямые вопросы, почему мы так замкнулись в себе. Видимо они чувствовали, что могут получить неудобные ответы. Поэтому они делали вид, что все так и должно быть. И продолжали звонить по выходным, чтобы узнать подробности. А мы знали, что, положив трубку, они не скажут о нас не единого доброго слова. И не подумают не единой доброй мысли.

После нашего отъезда отношения родителей пережили метаморфозу. Мамы стали созваниваться и делиться новостями о нас. Свекровь стала часто обращаться к бывшему мужу с разными вопросами. Моя мама сказала: «Ну должны же мы в конце концов начать общаться!»

Должны? Женитьба детей, рождение внуков, болезнь одного их них – не создала им потребности чувствовать себя семьей. Только тот факт, что от их общения не будет никому пользы, сделал общение возможным.

Нам одним было непонятно, зачем им это общение, спустя тринадцать лет взаимной неприязни, неуважения и испорченных накаленной обстановкой за столом дней рождения детей.

После отъезда свекровь ходила по городу и всем знакомым жаловалась, какая она одинокая, сын бросил ее и, глупец, уехал за границу. Ее жалели, сына ругали.