Белая лебедь Васьки Бриллианта. Часть 1 - страница 15

Погода была паршивая. Со второго этажа тюрьмы виднелось, как над красавицей — Волгой, словно мутная занавесь, поднимается туман, скрадывая в себе идущие пароходы, гудевшие почти непрерывно.

Васька, сидя у окна, вспоминал, как весело пролетали дни в Горьком на «малине», было выпито много водки, правда, он пил мало, не любил её.

— Ты говоришь десять, Бугалтер, и чуть не плачешь, а я «червонец» уже «оптыхтел», всю Колыму проехал, год на воле и теперь по Указу ещё 15 лет. С того срока мне часть списали по актировке. Может и в этот раз снимут, а Васька?

— Едва ли! — отозвал Васька — сейчас ужесточают.

— Василий, могу я спросить? — затянул Арсений.

— Что?

— Интересно, все говорят, что сидят ни за что, а срока дают 10–15 лет. Судят без разбора, за всякий пустяк. Неужели снова Ежовщина? Хотя, с расхитителями надо вести беспощадную борьбу.

— Ты это о себе? — спросил Васька.

— И о себе тоже — тихо ответил Арсений.

— Не надо самобичеваний, срок не уменьшится, а сидеть станет значительно сложней.

— Василий.

— Что?

— Творится невиданное передвижение народа. Все из разных мест и едут, вернее, везут их в разные концы Советского Союза. Одних на Восток, других, на Запад. Что же происходит, Василий?

— Я думал ты умней, извини, я не так выразился, ты умный, но я считал, что ты проницательней. Отец народов затеял Великие стройки коммунизма, вот туда и везут. Езжай и ты, там зачёты, быстрей удастся освободиться.

- А ты, Василий?

— Я Вор, тюрьма — мой Дом, мне зачёты ни к чему. Да и не положено Вору.

— Василий, можно я еще спрошу?

— Спрашивай.

— Что значит Вор? И зачем тебе надо быть Вором, если даже зачётами ты не можешь воспользоваться.

— Спроси лучше у «Шаха», он любит просвещать фраеров.

— А я фраер?

— Нет — произнёс Васька, после недолгого молчания — ты Арсений.

— Когда я сидел в другой камере, туда привели малолетку за изнасилование. Звали его Володей, ему дали 12 лет, а ему всего было 14 лет. Врачи дали справку, что он ещё не способен изнасиловать, а суд всё равно осудил.

— Ну?

— Но это же несправедливо Василий, теперь вся его жизнь сломается.

— У тебя есть конкретное предложение?

— Нет.

— Значит, будет сидеть.

— Чё ты донимаешь Ваську, Бугалтер? — дёрнул его за рукав «Шах», тоже почти сверстник собеседников, но чуточку старше их.

— На-ка вот лучше попробуй «планчику» — прошептал «Шах».

— Нет, что вы! Я не хочу, спасибо, я боюсь.

— Фу ты, «штымпяра», от плана отказывается! Вася, тебе я не предлагаю.

— Кури сам, ты ведь «Шах».

Ночью Ваське снился котёнок, пушистый, тёплый, норовивший свернуться в клубок и устроиться на груди. От котёнка было спокойно на сердце, его тихое мурлыканье навевало дом, мать, сестер Аню с Женькой.

— Васька, пойдём на прогулку — разбудил его «Шах».

— Я не хочу, посплю.

— Василий, на улице установилась чудесная погода, а ты любишь солнце, ты сам мне говорил — аргументы Арсения разогнали остатки сна.

— Эх, знал бы ты, какого отогнал котёнка — укоризненно произнёс Васька.

— Я? Котенка? Не было котенка — забормотал Арсений встревоженно.

— Котенок был в моем сне — пояснил Васька.

Прогулочный дворик был залит солнечными лучами, и если бы не тени солдата с винтовкой и решётки на бетонном полу, можно бы на минуту представить, что эти золотые нити ниспадают на узкую Ялтинскую или Алуштинскую улочку.

— Арсений, хочешь, я угадаю, о чём ты сейчас подумал?

— О чём же?

— Ты вообразил, будто это где-то в Крыму.

— Правда — засиял Арсений — а как ты узнал?

— Честно?

— Пожалуйста!

— Я то же самое почувствовал.

— Ха-ха-ха-ха! — впервые за все время рассмеялся Арсений, забыв о сроке, о жене Алевтине и предстоящем этапе.

— Больше всего на свете я люблю солнце — повторился Васька.

В этот момент за стеной, в соседнем «дворике» запела девушка. Голос был чудный, чистый, в нём переливались серебряные нотки.

— Это Зойка. Воровка, срок шесть лет — вывалил багаж знаний «Пеца».

— Ты хоть и известный взломщик «мохнатых сейфов» «Пеца», но в этот раз у тебя ошибочные сведения. Ее действительно зовут Зоя, но только она ЖИРовка. Я знаю, что ей двадцать шесть лет и ещё кое-что о ней известно — хитро оскалил зубы «Шах», язвительно улыбаясь.