Белая нить - страница 17
Одному Тофосу известно, скольких усилий Олеандру стоило безмолвие. Его так и подмывало швырнуть в дедова приспешника чем-нибудь грузным – цветочным горшком, например.
– Сын Цитрина распознал в бутылке яд ламии, – между тем произнес архихранитель, видимо, почуяв дыхание смерти. – Право, вам надлежит поблагодарить его. Выжимка из итанга сослужила вам добрую службу. В противном случае, боюсь, мы с вами не беседовали бы.
– Ради такого и умереть не жалко, – проворчал Олеандр и добавил: – Ламия. И как её отрава очутилась в бутылке?
– Немудрёное деяние, – чуть помедлив, откликнулся Аспарагус. – Зелен лист, некто подмешал её туда.
– Не беси меня, Аспарагус!
– О чём вы жаждете выведать? – резко спросил тот, поглаживая усы большим пальцем. – Деяние немудрёное – истинно. Отец ваш ускакал, обитель его два дня хозяина не видывала. Стража начеку, но… В самом деле, наследник, отраву могли еще на розливе подмешать.
– Не два дня, – поправил Олеандр, осмысливая услышанное. – День. Одну ночь я провел у себя и…
– Повторюсь, – прилетело сбоку, – яд могли подмешать на розливе, поди разбери нынче, когда доставили бутыль. Недавно? Иль ожидала она вас на полке, положим, пять рассветов?
Действительно. Да и кто из дриад сознается теперь, что жаждал отравить наследника клана?
Аспарагус прицокнул языком. Ладонь его скрылась, вызволяя из-за складок камзола два темно-алых листа:
– Прошу.
– Аурелиусы! – Сердце Олеандра подскочило, забилось у горла. Он вспыхнул и сел, следя за приглашениями на казнь, которые перекочевали к пледу. – Рехнулся? Убери немедленно!
– Один я отыскал в кармане у Спиреи, – прозвучало следом. – Другой – в бутылке с нектаром.
– Что?!
Потрясение жгучим комом засело в груди. Мгновение Олеандр глядел на аурелиусы столь цепко и пристально, будто они мечом палача обернулись, который завис над шеей. Судные листы, чудилось, выжигали на простынях дыры, сочась и переливаясь оттенками алого, как пятна крови на месте злодеяния.
Выходит, гибель Спиреи – не воля невезения? Выходит, жертвой вырожденца она пала неслучайно? Кто-то и правда её заказал? А еще наследника клана дриад попытался отравить? Серьезно?
У Олеандра голова пошла кругом. Дрожащей рукой он подхватил аурелиусы. Всегда он размышлял, каково это – держать их и сознавать, что скоро лепестки жизни опадут. Как вызналось, не шибко страшно. Хотя, наверное, не стоило сравнивать, ведь участь Спиреи его миновала. А покуситель вдобавок всё извратил: сперва вредил, потом листы подсовывал.
В Эпоху Стальных Шипов провинившиеся сначала об аурелиусы обжигались, а затем уж голов лишались.
– Пф-ф, – Олеандр собрался с духом и осторожно развернул послания.
Почерк у покусителя был недурственный – равняться можно. Не столь изящный, сколь у океанид, но тоже ладный.
«Мудрецы толкуют, ежели жить по убеждения «око за око», мир ослепнет. Вздор! По моему разумению, слова эти, воплощаясь, рождают справедливость, коя разливается рекой.
А. – правитель клана дриад».
Вот и всё, что он удосужился написать. Чёрные слова отчетливо выделялись на алой бумаге. Правда, на одной слегка расплылись, словно рыдая – томление в бутылке не пошло им на пользу.
Проклятие! Олеандр откинул аурелиусы, и они, покачнувшись, соскользнули с ложа и ниспали на ковер.
Око за око. Справедливость. Письма пованивали местью, намекая, что он и Спирея за что-то поплатились. Но в чем они провинились, Боги? Перед кем? А главное, ужель кара их настигла за схожее деяние?
Неспроста ведь судные листы – близнецы!
– Это намёк на отца? – Взор так и падал на треклятые подписи, и Олеандр смежил веки. – На кой это ничтожество владыкой-то подписалось? Это ведь дриад, верно? Возможно, Стальной. Во-первых: аурелиусы. Во-вторых: он неплохо меня знает, потому как…
– Нектар – ведаю, – докончил Аспарагус. – Нектар из ягод тиалия. Отец ваш его не вкушает. И все же я посоветовал бы вам не торопиться с выводами. Прошу, дозвольте мне выяснить…
– Ну уж нет! – Олеандр в сердцах долбанул кулаком по ложу. – Я из-под земли этого гада достану!
– Скорее уж, себя закопаете, – бросил архихранитель. – Будьте любезны, не вмешивайтесь.