Белый аист - страница 13
— Напрасно спрашивали. Резекции желудка она проводит всегда сама.
— Но здесь случай особый! — Ранцов усмехнулся. — Разве вы не слышали этой истории? И навряд ли Галина Ивановна… Женщины злопамятный народ.
Добродушное до этой минуты лицо Кондратия Степановича нахмурилось, под белыми бровями спрятались потемневшие глаза.
— Зря прислушиваетесь к слухам, мой дорогой, — сухо обрезал он. — И сердца женского, настоящего, вы не знаете. Сказать по совести, оно иногда бывает куда благороднее и храбрее, чем некоторые мужские. Похвально, что волнуетесь, но подумайте лучше о другом. — Помолчав, он чему-то улыбнулся. — К конференции готовитесь? — внезапно спросил он. — Не осрамитесь. Возможно, съедутся светила зарубежной медицины. Вам есть о чём сказать. Молчать не позволим.
— Я, я буду выступать, только… — Ранцов нерешительно посмотрел на старика. — Мне бы хотелось… — В замешательстве он снял с чернильницы сверкающую крышечку, повертел её в руках, опустил в карман халата. — Если бы вы посмотрели мой конспект, — выдохнул он.
— С превеликим удовольствием. Посмотрю, и Галину Ивановну попросим. А крышечку, крышечку на место положите, — уже со смешком проговорил он, когда обрадованный Ранцов ринулся к двери.
Агничка очнулась от холода. Мокрое платье липло к спине, груди и коленям. Рядом, на скамейке, лежал спавший с её плеч пиджак, забытый Володей, в руке всё ещё был зажат обмякший пучок травы. Сколько же прошло времени? Почему она здесь сидит одна и её новенькие босоножки в грязи? Испорчены босоножки… Отчего так щиплет глаза? Что сейчас? Утро, день, ночь?
Дождь унялся. Где-то очень высоко, в непроглядной тьме, зябко дрожали крупные звёзды. Робко пахло липами — наконец-то распустились! Словно на островке мёртво белел одинокий аист. Холодный лунный свет пятнами лежал на его распростёртых мраморных крыльях. За оградой простучал колотушкой сторож…
Ночь…
Агничка подобрала отяжелевший мокрый пиджак, бесцельно побрела по аллее.
Что произошло? Она старалась вспомнить и не, могла. Вначале она даже не поняла смысла их разговора, только слышала приглушённый голос, видела, как шевелятся губы Володи, и лишь позднее… Позднее почудилось, что опрокинулось серое небо, где-то над головой отчаянно закричали, заметались в испуге грачи… Налетел ветер. Злой, свистящий, он валил с ног, срывал с тополей ещё неокрепшие молодые листья…
Бушевал ветер, бушевал дождь… А они шли, и шли, и шли…
Потом сквозь свист и вой она, наконец-то, поняла, о чём говорил этот мальчишка, закричала на него, в гневе затопала ногами, погнала прочь! У него задрожали губы, щёки.
Мямля! Его бы в операционную, где каждый день она, Агничка, видит кровь, слышит стоны людей, — наверное бы умер со страха!
Хлюпик! Это тебе не травка, не пшеничные всходы!.. Девушка разжала кулак, размахнулась, собираясь швырнуть пучок травы…
Нет, он не хлюпик! Он схватил её за руки, больно сжал пальцы… Он заявил, что если даже обрушится мир, то и тогда он не отступится от неё! Он не позволит никому, даже матери, даже Галине Ивановне, разрушить их счастье!
Потом Агничка осталась одна…
Огромная обида не давала дышать, путала мысли, гнала куда-то вперёд. Значит, отец держал на коленях этого мальчишку? Значит, и ему рассказывал сказки? Теперь понятно, от кого он слышал легенду о белом аисте! Но чем этот мальчишка лучше её, Агнички, и чем та, которая лежит в палате, лучше мамы? Красивая? Толстые косы? Умеет вышивать жар-птиц? Наверное, отец никогда не видел маму у операционного стола! Когда она держит в руке скальпель и спасает человеку жизнь, то красивее её нет на свете женщины!
Мать… Как она смела обманывать! Всегда вспоминала об отце одно лишь хорошее! Ни разу не проговорилась! На месте мамы она даже пальцем не притронулась бы к этой больной! Вот сейчас она пойдёт и скажет, она потребует от матери… Кажется, сегодня мама дежурит в клинике…
Неожиданно Агничка приостановила свой бег. Причудливая, расплывчатая тень преградила ей путь. Девушка в недоумении подняла голову и вздрогнула от испуга, разглядев в темноте на камне громадную однолапую лягушку. Тёмная и мокрая, она, казалось, разверзла свою беззубую пасть ещё шире, вот-вот соскочит с камня, придавит всей тяжестью.