Берег ветров. Том 1 - страница 7

Америка. Америка, рай земной

Там поют павлины день-деньской…

- Почему ты, Виллем, от своих павлинов сюда, к воронам и чайкам, воротился, если эта Мерика такая уж разлюбезная страна? - бросила каавиская Юула в его нудный напев.

Но Виллем не счел нужным и ответить, он продолжал гундосить, а вместо него зычным голосом высказался Кусти из Лайакиви:

- Известное дело, коли павлины неслись бы там золотыми долларами, Виллем пожил бы еще в Мерике. А ведь павлину Виллема требовалось больше долларов, чем Виллем мог пилой и топором заработать, и пришлось ему поворотить дышло к здешним воронам и чайкам, а заодно и к старой Реэт.

Все эти голоса покрыла «иерихонская труба» Лаэса:

- Если нынче Ренненкампф, черт его побери, еще насолит нам - накинет аренды, соберу барахло и уеду в Самару!

- Там, в Самаре, тебя, верно, ждут молочные реки и горы жирной каши, - вмешался хлесткий женский голос, принадлежавший, кажется, Лийзу из Хярма.

Народу на пристани собралось теперь довольно много, и Каарли уже не различал всех голосов. Каждую весну с окончанием ледохода Питканина превращался по утрам в многолюдную пристань. Окуни шли косяками сверху, от Весилоо, сюда, в мелководный залив Руусна, метать икру; через неделю они уже уйдут. Уйдут и рыбаки. Рыба уходит в глубокое море, рыбаки же - за море: на корабельные работы, на постройку домов или на торговые корабли Хольмана. Осенью, за месяц до ледостава, в залив хлынут новые косяки рыб, на этот раз сиги, - вернутся и рыбаки, и снова ненадолго оживет берег. А когда лед установится, жизнь в заливе снова замрет, потому что жерлицу и подледный лов неводом здесь применяли редко - невода рвались о каменистое дно.

Шумел ветер, раздавался вокруг неумолчный людской гомон. А слепой Каарли со своими корзинами все еще сидел лицом к морю у рыбацкого сарая Матиса из Кюлacoo. Кое-кто из прохожих здоровался: «Ох-хоо, вот и старый Каарли!» Иные шутили. Но про корзины - никто ни словечка. Казалось, что сегодня не повезет и тем, кто поджидал рыбаков с полными бочонками пива. Почти каждого рыбака встречала на берегу жена: надо ведь помочь выбрать рыбу из сетей и очистить их от ила. А женщина, известное дело, бережливее мужика. О да, в хозяйстве надо затыкать множество прорех, поэтому рыбу охотнее всего продавали за наличные деньги. Но денежного купца на берегу редко сыщешь. И жены рыбаков, которых дома поджидало немало голодных ртов, охотнее меняли рыбу на зерно, чем на хлеб, и лучше на хлеб, чем на пиво. Зерно можно свезти на помол к ветряку папаши Пуумана и в любое время испечь хлеб. Из зерна - была бы охота - можно к празднику и пива сварить; опять же и тут выгода: барда останется скотине.

Йоосеп сновал, как челнок, между причалами и вешалами, помогая то хвастливому Михкелю тащить от лодки конец сети, то выбрать пару-другую штук трески, запутавшейся в сетях Виллема из Лауласмаа (который все тянул свою песню про «американский рай земной») и старался услужить тем рыбакам, кому повезло с уловом. Время от времени он словно невзначай наводил разговор и на корзины.

- Что корзины, этакой дряни и дома хватает, - говорили ему. - Для семьи еще рыбы на лето не припасено, а надо бы и на пару мер зерна выменять. Когда втащим сети, видно будет…

А видно было лишь то, что корзины Каарли из ивовых и орешниковых прутьев красовались на каменной ограде в ряд, как подружки невесты перед алтарем, на глазах всего народа. Но никто, кроме Каарли и Йоосепа, казалось, и не подозревал об их существовании.

Только когда причалила кюласооская лодка, дело обернулось к лучшему, появилась надежда, что они сегодня не уйдут домой совсем без рыбы. Ведь Матис из Кюласоо, про которого в сложенной самим Каарли песне говорилось, что

Матис Тиху «фонам» враг,

Сгреб бы их он всех в кулак…

приходился дальним родственником Каарли и не стеснялся обнаруживать это на людях. У Матиса, кроме сетей, были поставлены два ряда мереж у косы Кургураху, и нынче утром ему повезло с уловом.

Матис ходил в море со своим семнадцатилетним сыном Сандером, с тем самым, который выписывал газету «Уус аэг» и сам изредка посылал кое-какие статейки в редакцию этой газеты; третьим человеком в лодке был шестидесятилетний бобыль Михкель из Ванаыуэ, в прошлом - корабельный мастер, а нынче - строитель рыбацких лодок. Михкеля поджидала на берегу его жена Эпп, а рыболовов из Кюласоо никто не встречал. (Вийя, кроме обычной домашней суеты, была занята уходом за больным стариком, свекром Реэдиком, который в эту весну был очень плох.)