Берегите лес от пожара [СИ] - страница 14
В ячейке были диски в пластиковом пакете, ровно три. Лаки слушал их по дороге домой, качество записи было никакое, он с трудом разбирал слова. Вернувшись, Лаки засел за комп, мучил аудиопрограммы, микшировал, чистил звук, лепил так и сяк дорожки для гитары и голоса, глотал слезы, глаза покраснели и болели, но он досидел до рассвета. Два раза приходил Тамагочи, требовал зарядить аккумуляторы. Лаки гонял его от розетки и работал, работал, склеивал звук, картинки, кадры старых фотографий. А когда закончил, щелкнул мышкой и плюхнулся на диван, привычно задрав на поручень ноги и сунув в уши холодные ракушки наушников.
Снов Лаки не видел — ни черно-белых, ни цветных. Но сквозь беспамятство думал, что все люди, все одинаково теряют, это повторяется, это кажется похожим снаружи, но на деле выходит, что для каждого его боль — самая самая. Одна единственная, не сравнимая ни с чем.
А утром ему сказали, что Катёнка нет.
— Прах выдаем только родственникам.
Движение «мышки» — и тот год, который Катерина никак не хотела взять для себя, переписан в досье девицы с выдачи. А жестяная банка с наклейкой у Лаки в руках. И ни малейшей уверенности, что прах действительно Катькин.
Пепел Лаки развеял — как она просила, а банку похоронил возле Леса, на заброшенном кладбище, прикопал под чьим-то камнем со стертым именем. Немного бесформенным, но приметным. Там даже ржавая скамейка была, да несколько свечных огарков, прилепленных к надгробию расплавленным воском. И очень выразительная черта между непонятными датами. Та, которой ничто не вместить. Которой…
Кулачки выбивали дробь по стеклу — совсем не похожую на дробь дождя. Лаки сполз с дивана и пошел открывать. За дверью переминалась на пороге совершенно мокрая Юлька в желтом плаще. Внучка мэра. Юлька была похожа на героиню анимэ или на русалку: длинные распущенные волосы, лицо сердечком, худое гибкое тело. Она была похожа на русалку из золотой соломы. Вот только круги под глазами, как ни крути, не подходят русалке, даже соломенной. А еще Юлька громко, со всхлипом, дышала. «Она же сердечница… Хотя, кажется, среди нас совсем здоровых нет. Те самые обещанные чернобыльские мутанты».
— Лаки! Я подслушала! Лаки, дед сказал, они сожгут Лес!
Парень повернул голову. Надо было отвечать — или Юлька повиснет на нем и станет трясти.
— Заходи. Я поставлю чай.
— Ты что, меня не слышал?!
Без разговоров он за тонкое запястье втащил русалку в дом и хлопнул дверью. Все так же не расставаясь с плеером, прошлепал на кухню, включил плитку, поставил чайник. Юля села на табурет у стола, подперла щеку пальчиками.
— Лаки, что нам делать?
Он вынул ракушку наушника из левого уха.
— Плащ сними. Тапки возьми под вешалкой. Наследила…
— Лаки!
— Восемнадцать лет Лаки. Скажи хоть что новое для разнообразия.
Юлька постучала согнутым пальцем по лбу. На щеки возвращался румянец. Согретый им аромат духов разбежался по дому, как лисий хвост.
— Ты что, и вправду веришь, что в твоего Тамагочи вселился дух срубленного тополя? Что в Лесу живут эльфы, а когда наклоняется телевышка, открывается портал в параллельные миры?!..
— Не кричи.
— Я не кричу.
— Нет, ты кричишь. Ты орешь.
— Я тебя ненавижу.
«…им позволят
явиться два раза на год,
и не больше…
…и, когда уходили, то им
и не обещали…»
Лаки приглушил в плеере звук, стащил с Юльки плащик, отжал в раковине и отнес на вешалку. Вернулся в зал. Тамагочи, стуча когтями по линолеуму, с тапками в зубах трусил следом. Юля тапки отобрала и сердито шваркнула ими о край стола.
— Да им наплевать на то, что не потрогаешь, что можно сдуть дыханием! Им насрать! Им насрать, — с наслаждением повторила Юлька.