Беседа о власти и доступе к властителю - страница 9

Ю. Это, естественно, было бы хитрее. Но ведь должна же быть практическая польза от применения ваших идей. Что нам теперь, собственно, нужно делать?

К.Ш. Что мы должны делать? Вы помните начало нашей беседы? Вы тогда спросили меня: есть ли у меня власть или нет. Вот теперь позвольте мне повернуть это ваше копье острием против вас и задать вам вопрос: есть ли у вас самого власть или у вас ее нет?

Ю. Похоже, вы просто хотите уклониться от моего вопроса о практической пользе.

К.Ш. Наоборот, я хотел только получить возможность для осмысленного ответа на ваш вопрос. Если кто-то задает вопрос о практической пользе в связи с властью, то ведь есть разница, есть ли у него самого власть или нет.

Ю. Разумеется. Но вы же сами снова и снова говорите, что власть – это нечто объективное, и что она сильнее, чем любой человек, который пользуется ею. Так что тут должно быть несколько примеров практического применения.

К.Ш. Таких примеров бесчисленное множество, как для того, у кого есть власть, так и для того, у кого ее нет. Большим успехом было бы уже то, если бы настоящая власть публично и зримо появилась на политической сцене. Я, например, посоветовал бы властителю, чтобы он никогда не появлялся на публике без министерской или иной соответствующей одежды. Человеку, лишенному власти, я сказал бы: Не думай, что ты хорош уже только потому, что у тебя нет власти. И если он страдает от того, что у него нет власти, я напомнил бы ему о том, что воля к власти столь же саморазрушительна, сколь и воля к удовольствиям или к другим вещам, вкус которых обещает большее. Членам учредительного или конституционного совещательного собрания я убедительно объяснял бы проблему доступа к верхушке, чтобы они не думали, что они смогут организовать правительство своей страны по какой-то схеме как какую-то давно известную работу. Короче, как вы видите, есть очень много практических применений.

Ю. Но человек! Где же остается человек?

К.Ш. Все, что думает или делает человек с властью или без нее, проходит через коридор человеческого сознания и других индивидуальных способностей человека.

Ю. Но тогда человек человеку – человек!

К.Ш. И это тоже. Только, разумеется, всегда очень конкретно. Это значит, например: человек Сталин человеку Троцкому – Сталин, а человек Троцкий человеку Сталину – Троцкий.

Ю. Это будет вашим последним словом?

К.Ш. Нет. Я хотел этим только сказать вам, что прекрасная формула: «Человек – человеку человек», homo homini homo, это не решение, а только начало наших проблем. Я думаю об этом критически, но в совершенно утвердительном смысле, в духе замечательных стихов: «Но быть человеком, всегда остается решением».

Вот это и будет моим последним словом.

РЕТРОСПЕКТИВНЫЙ ВЗГЛЯД НА ХОД БЕСЕДЫ

Исходное положение

1. Старт: Человек – это не волк / и не Бог / а человек

2. Ступень: Согласие вызывает власть / власть вызывает согласие

3. Этап: Вестибюль власти и проблема доступа к верхушке

Интермеццо: Бисмарк и маркиз Поза

4. Простой вопрос: Власть сама по себе есть добро / или зло / или нейтральна?

5. Ясный результат: Власть сильнее, чем доброта / или злоба / или нейтралитет человека

Заключение

ПИСЬМА КАРЛА ШМИТТА ЭРНСТУ ЮНГЕРУ

ЭРНСТ ЮНГЕР КАРЛУ ШМИТТУ(14b) Вильфлинген над Ридлингеном, 17.12.54.

Дорогой Карл Шмитт,

Вчера ночью я прочел Вашу работу, с тем же заинтересованным напряжением, с которым я издавна следил за дискуссиями о власти, собственно, уже с тех пор, как я размышлял над распределением ролей в «Красной Шапочке» и других сказках.

Вы снова внесли в это свой вклад, и некоторые из этих мыслей и основных принципов найдут подражателей, вне зависимости от того, будут ли они ссылаться на автора, или же эти мысли просочатся сами, умалчивая о нем. Последнее – это самый уверенный путь мыслей, и самый могущественный spirit flat ubi vult («дух веет, где хочет»). В то, что Вы так уж совсем безвластны, как вы оговариваете на стр. 7, не верите ни Вы, ни я.

Относительно центральной мысли мне это особенно понравилось, а именно относительно возвышения или трансформации власти до анонимной степени. Из этого момента проистекают два возможных вывода: первый, напрашивающийся сам собой, о том, что власть стали называть злой как раз с того момента, когда ее начали рассматривать как отношение между людьми, и второй, не нужно ли, все же, назвать эту анонимную величину имеющей целостный образ, и что в этом и заключено одно из возможных и полезных решений.