Бессмертен лишь человек - страница 15

И с к р о в (живо). Позволю. Отчего не позволить? Где и когда?

Р а у б е н г е й м е р. С вашего позволения, генерал, я пришлю за вами свою личную машину завтра. Приятного отдыха. (Улыбаясь, выходит.)

Искров прилег на диван, закрыв в изнеможении глаза.

Главная квартира инженерной службы Германии. Кабинет Раубенгеймера. Он в эсэсовском мундире. На груди позвякивают ордена — железные кресты всех классов.

Входит  И с к р о в. Навстречу ему, улыбаясь, идет  Р а у б е н г е й м е р.

Р а у б е н г е й м е р. Я выгляжу попугаем. Извините. Только что вернулся от премьер-министра Пруссии и главного лесничего господина Германа Геринга. Мы много говорили о вас. (Усаживает Искрова в кресло.) Вопросы Геринга касались главным образом вашей политической биографии. А я, откровенно говоря, даже не знаю, принадлежите ли вы к партии коммунистов или нет. Лично мне это безразлично.

И с к р о в. Неужели?

Р а у б е н г е й м е р. Я знаю вас как ученого, читал вашу книгу о разрушениях и заграждениях — эту в высшей степени авторитетную работу. Читал много ваших статей. Мне известно… (Разворачивает досье, быстро перелистывает его.) Мне известно еще следующее: профессор, доктор военных наук, генерал-лейтенант, родился в Омске, в семье военного чиновника. Шестьдесят три года…

И с к р о в. Непременно добавьте: коммунист.

Р а у б е н г е й м е р. Стоит ли? Я отлично понимаю, что ваше высокое положение в советских войсках обязывало вас вступить в партию — точь-в-точь, как это произошло со мной. Но мне кажется, из этого вовсе не следует, что вы считаете для себя партийную программу коммунизма символом вашей веры. Я, например, оставляю за собой…

И с к р о в. Мне нет никакого дела до того, как поступите вы. А мои убеждения не выпадают вместе с зубами от недостатка витаминов в лагерном рационе. И от того, какое общественное положение я занимаю в настоящее время, моя идеология ни в какой мере не зависит. Я принял на себя долг коммуниста и благодарю партию за честь и доверие. И при всяких условиях — решительно при всяких — сохраню свою честь.

Р а у б е н г е й м е р. Искренно сожалею, что затронул этот, собственно, малоинтересный вопрос. Мы — приблизительно одних лет, но вы, как я вижу, много моложе меня: задорны и способны волноваться из-за пустяков. Успокойтесь. (Наливает воды в стакан.) Не будем говорить о политике. Я уважаю ваши знания и ваше ученое имя. Мне больно видеть вас, генерал, в состоянии вынужденного безделья. Для человека, привыкшего работать в науке, насильственное исключение из области умственных интересов — страшнее всякой каторги.

И с к р о в. Вы правы, господин Раубенгеймер.

Р а у б е н г е й м е р. Я много потрудился, чтобы вы оказались в Берлине. И естественно, мне хотелось увидеться с вами и вывести вас из небытия. В Германии привыкли ценить людей высокого интеллекта. (После паузы. Осторожно.) Командование уполномочило меня предложить вам условия, на которых вы могли бы работать совершенно так же, как работали всю вашу жизнь.

И с к р о в. А именно?

Р а у б е н г е й м е р. Пожалуйста. Вы освобождаетесь из лагеря. Вы живете в Берлине как частное лицо, но жалованье получаете по чину. Вы…

И с к р о в (с любопытством). Чем я заслужу эти блага?

Р а у б е н г е й м е р. Пожалуйста. Вы будете вести вашу обычную научную работу. Посещать библиотеку генерального штаба, проводить мероприятия научно-испытательного характера. Можете организовать конструкторское бюро и лабораторию. Можете руководить своими помощниками, выезжать для проверки ваших расчетов в полевых условиях на любой фронт. Кроме Восточного, конечно. Можете заниматься всякого рода научными обобщениями, совершенно самостоятельно выбирая для них темы…

И с к р о в. Но я не могу и не хочу быть вам полезным. Ведь я присягал на верность своей Родине.

Р а у б е н г е й м е р. Да… Однако вы никому не обещали выбросить за окошко свою ученую квалификацию.

И с к р о в. При чем тут — обещал или не обещал? Вот представьте, что мы с вами поменялись ролями: вы — пленник, а я…

Р а у б е н г е й м е р. Понимаю, что вы хотите сказать. Я бы вел себя благоразумнее, чем вы.