Бессмертники — цветы вечности - страница 16
Нет, нет, только не это! Значит, нужно сломить себя и промолчать. Но зато когда соберется уфимский комитет, он молчать не станет. И плохо придется этим мальчикам от революции, когда они встретятся опять. А встретятся они непременно и очень, очень скоро!
Ценностей у него не было, денег тоже. От той суммы, которую он получил на покупку билета в Нижнем Тагиле, правда, осталось сколько-то мелочи, но на нее он приобрел себе «головной убор» — старую, черную, с вислыми широкими полями шляпу. Теперь в кармане его скучал одинокий, прошедший через тысячи рук медный пятак. Придется откупиться им.
Сборщик подошел к их столику, равнодушно сгреб выложенное и двинулся дальше. Вскоре опять послышался высокий юношеский голос:
— Господа пассажиры, благодарим за посильные жертвы, революция их не забудет. До остановки поезда в Уфе настоятельно советуем оставаться на своих местах и не покидать вагона. Отступники и предатели караются смертью…
На следующей станции налетчики либо сошли, либо принялись за другие вагоны. Ограбленные и обманутые пассажиры подавленно молчали. «Какое мнение о нас, революционерах, унесут они сегодня с собой? — вглядываясь в бледные лица соседей, спрашивал себя Иван. — И сколько труда, сколько терпеливого черного труда потребуется, чтобы изменить это несправедливое, страшное, вбитое револьверами мнение! Как после всего, что произошло с ними, звать их на борьбу, под священные знамена революции, прекрасный облик которой так бессовестно исказили в их еще робких, неопытных глазах? Как же наказывать за такой обман, — именем народа, именем его же революции!..»
Это дорожное происшествие так потрясло и захватило Ивана, что, приехав в Уфу, он впервые забыл как следует «очиститься» и сразу же с вокзала отправился разыскивать квартиру товарища Назара.
Назар — представитель Уральского комитета в штабе боевиков, он должен нести полную ответственность за то, что делается в боевых отрядах. Как лично он и другие местные большевики относятся к подобной практике? Неужели — одобряют? Знают — и одобряют?
В нем все клокотало от возмущения и самого искреннего негодования. Узнать все сейчас же, разобраться во всем немедленно, не откладывая! Ведь ему теперь жить и работать с этими людьми, делать одно дело, отвечать за него перед своей совестью, перед своей партией. Так и только так!
Товарища Назара на указанной ему явке он не нашел: срочно выехал куда-то по заданию комитета. Как быть теперь? Идти на вторую, к товарищу Варе? Ничего не поделаешь, придется идти, хотя с женщиной о боевых делах партии не поговоришь. Жаль, очень жаль. Разговор, которого он так жаждал сейчас, немедленно, откладывался на неопределенное время. Жаль…
Положение его еще более осложнилось, когда он почувствовал за собой слежку. Откуда увязался за ним этот долговязый филер с непременной тросточкой? Неужели от самого вокзала? Или, что еще хуже, от первой явки?
Города Иван не знал, а ему сейчас так нужны были шумные людные места, где можно было бы легко затеряться среди прохожих. На пустых безжизненных улицах оторваться от шпиков трудно, значит, нужно двигаться к центру. Ну а уж там он сориентируется, не впервой.
Взяв направление на высокий многоглавый собор, какие в губернских городах обычно тяготеют к центральной площади, он резко ускорил шаг. На перекрестке свернул в улицу, идущую вдоль какого-то парка. Предзимний парк был пуст и гол, но раздумывать не было времени. Филер последовал за ним, тоже не раздумывая.
Выйдя из парка, они почти уперлись в невысокую мрачноватую церковь. Там шла служба. Иван для вида осенил себя широким крестом и нарочито медленно, с «почтительным трепетом» вошел в храм. Долговязый немедленно последовал за ним, но тут же увяз в темной и плотной массе молящихся. Пока он там толкался, Иван юркнул обратно — и был таков…
Вечером он пришел на нужную ему улицу и постучался в дом, скромно стоящий в глубине двора. На этот раз он тщательно проверился, еще засветло присмотрелся к этой улице и теперь был уверен, что «хвоста» за ним нет.
На стук отозвался молодой женский голос, такой спокойный и бархатисто-теплый, что он сразу как-то успокоился. Когда дверь слегка приоткрылась, он произнес слова своего пароля и тут же очутился в просторных чистых сенях. Прямо перед ним, держа перед собой керосиновую лампу без пузыря, стояла невысокая и очень милая чернявая женщина, почти девочка.