Бессмертники — цветы вечности - страница 36

«Молодежь, — сделал первый вывод Иван. — Рабочих маловато, все больше из «интеллигентов»… И кто же, интересно, у них тут командир?»

Невольно вспомнились матросские кружки на Балтике и Черноморском флоте. Ах, какие там были ребята! Рослые, сильные, зрелые, настоящие красавцы! С ним было и легко, и жутко-радостно, как на гребне высокой волны. Многих, очень многих погребла эта волна. А вот он жив, все еще держится на гребне. И летит, летит, летит…

— Ну, товарищи, начнем, — заговорил сидевший за столом паренек с красивыми девичьими глазами, по-видимому командир. — Как вам известно, я и еще некоторые наши товарищи недавно избраны делегатами от Урала на всероссийскую конференцию военных и боевых организаций партии. Кое-кто из наших уже выехал, пора собираться и нам с Алексеевым. А коли так, давайте обсудим наши дела и наметим кое-что на будущее. Необходимость такого разговора вполне назрела и давайте его не откладывать.

— Тем более, что и разговор по свежим следам всегда бывает интереснее и полезнее, — добавил с места Назар.

— Что и говорить, толковый анализ любого дела — урок для будущего, — поддержал товарищей тот, кого командир только что назвал Алексеевым. — Считаю, что особенно серьезного разбора требуют экспроприации, проведенные нами на разъездах Воронки и Дема. Это ничуть не принижает роли другой работы и других наших выступлений и тем не менее именно эти, последние, выделяются и своей сложностью, и своей результативностью, и значением в смысле накопления опыта. Извините за длинную реплику, короче говорить не умею.

Алексеев шутовато приподнялся со стула, широко и как-то по-ребячьи озорно улыбнулся товарищам. Те живо отозвались на его шутку, и по комнате прошел свежий расковывающе-оживленный гул молодых голосов.

Иван присмотрелся к Алексееву. Такой же молодой, интеллигентный. Одет вполне прилично, почти с иголочки. Развитый. И при всем при том еще и боевик, участник экспроприации? Интересно… А эти мальчики, похоже, чего-то стоят, если собрались говорить о таких делах!

Теперь он слушал очень внимательно. Оказывается, в августе и сентябре уфимская боевая дружина, получив согласие партийного комитета, провела две крупные экспроприации казенных денег в почтовых поездах. Первая из них дала партии двадцать пять тысяч рублей, и этого оказалось мало. Вон как строго разносит командир действия группы разведки. Мало установить точное время, номер поезда, место в поезде почтового вагона, силу охраны, количество ящиков и мешков с деньгами. Главное — не ящики и мешки, а их содержимое! Ну разве имело смысл рисковать многими жизнями ради того, чтобы завладеть этими тяжеленными мешками с разменной медной монетой! Так недоработка разведки самым отрицательным образом сказалась на итоге всего выступления.

— Вот из-за этого-то недосмотра партийный комитет и вынужден был поручить вам организовать еще один экс, — наставительно заметил Назар. — И тут уж вы показали себя молодцами! Спасибо вам от организации.

Да, вторая такая же операция, проведенная через месяц после первой, была более удачна. Группа разведки, высланная заблаговременно в место формирования поезда, сообщила в штаб все необходимое. Группа нападения без единой жертвы со своей стороны остановила поезд и овладела почтовым вагоном. А группы обеспечения и прикрытия сделали все, чтобы захваченные двести пятьдесят тысяч рублей попали по назначению.

Все получилось дерзко, удачно, красиво, но командир и тут нашел слабое место.

— Нам было известно, что артельщики везли триста тысяч рублей, но взяли только двести пятьдесят. Почему?

— Потому что один из артельщиков успел, должно быть, пересесть в другой вагон, — вскинул маленькую стриженую головку мальчик-рабочий.

— Почему «должно быть», Федор? — строго глянул на него командир. — Ты со своими ребятами начал разведку с Самары, сделал самое трудное, а пустяка, выходит, не заметил: один из артельщиков по дороге действительно сменил место, пересел в другой вагон.

— Опасность почуял или как? — озадачился руководитель разведки.

— Нет, к вашей чести, не почуял, — мягко улыбнулся командир, — просто он пересел в вагон, который шел до Златоуста, куда и направлялся, понятно? А вместе с ним «ушли» и эти пятьдесят тысяч. Вот так-то, товарищи дорогие.