Бессмертные Мелухи - страница 40

— Ну, хорошо. Какова же вторая причина, удерживающая вас от войны?

— Вторая причина кроется в нас самих. Мы не можем сражаться, нарушая свои же правила ведения войны, нарушая свои же нормы морали. У Чандраванши нет никаких правил, тем более нет никакой морали. И я боюсь, что наши убеждения станут в войне с ними нашей слабостью.

— Правила войны? — спросил Шива.

— Да. Мы, например, не нападаем на безоружного человека. Тяжеловооруженный всадник не станет атаковать легкого пехотинца. Мечник не нанесет противнику удар ниже пояса. И так далее. Чандраванши же чуждо такое благородство. Они ради победы применят любые грязные приемы, прибегут к любой подлости!

— И эта разница делает нас теми, кто мы есть! — гордо заявил Парватешвар. — Как сказал Господь Рама, характер и мораль человека не измерить в благие времена. Лишь только в годы бедствий видно, насколько человек утверждён в своей дхарме!

— Ты все верно сказал, Парватешвар, — вздохнул Дакша. — Но те, кто нападает на нас, не столь порядочны и благородны, как мы. Весь наш жизненный уклад находится под угрозой. Мы будем побеждены, если не будет бороться всеми возможными способами.

— Я прошу простить меня, о император, — взволнованно, оттого и громко, сказал полководец. — Но я не говорил, что нам не следует бороться. Я готов атаковать Чандраванши! Я столько раз просил позволения начать с ними войну! Но если мы будем сражаться, забыв о своей морали, о наших нормах и устоях, то чего будет стоить весь наш образ жизни? Когда мы отринем свои обычаи, Чандраванши одержат победу над нами, даже не выходя на поле боя!

Разговор прервал бой колокола, отсчитывающий прахары, все помолились. Шива, воспользовавшись паузой, подошел к окну, гадая, будит ли Сати сегодня заниматься танцами.

Дакша понимающе спросил Шиву:

— О мой Господь, ты желаешь покинуть нас?

— Нет, о император, я остаюсь, — ответил Шива, не выдавая голосом печаль и растерянность, поселившиеся внутри него. — Не думаю, что меня где-то сейчас ждут.

У Дакши исчезла с лица только что появившаяся улыбка.

Шива предложил:

— Если нам ничего не мешает, о император, может мы продолжим нашу беседу? А обед перенесем на более позднее время.

— Конечно, конечно, мой Господь, — согласился Дакша.

— До сих пор вы все посвящали меня в историю вашей страны, и я уяснил причины вражды Мелухи с Чандраванши, а также понял, почему вы не желаете начинать войну. И я уверен, что у вас есть какой-то план, странным образом связанный с моим синим горлом.

— Да, мой Господь, у нас есть план, — ответил Дакша. — Конечно, своей императорской волей я могу дать выход гневу некоторых наших людей, но я уверен, что всех проблем это не решит. Я считаю, что сами по себе жители Свадвипа не злые и не плохие люди. Таковыми их делает правление Чандраванши. Поэтому, единственный приемлемый для нас путь — это спасти население Свадвипа.

— Спасти население Свадвипа? — искренне удивился такому плану Шива.

— Именно так, мой Господь! Спасти их от зла, отравляющего их души! Спасти их от коварных правителей. Спасти их от жалкого, никчемного существования. Мы в состоянии это сделать, предложив им наш возвышенный образ жизни! Как только они станут такими как мы, отпадут все поводы для нашей вражды. Мы станем как братья. Это то, что не довел до конца мой отец, император Брахманаяк. Хотя, на самом деле, это то, что не довел до конца Господь Рама!

— Это грандиозная задача, о император! — воскликнул Шива. — Очень разумная, очень благородная, но и очень трудная задача! Понадобится не только много воинов, что бы одолеть их армию, но и множество проповедников, которые смогут словом привести людей на вашу сторону. Это поистине великая задача!

— Согласен. В моей империи найдется много тех, кто готов напасть на Свадвип, но я хочу не завоевать их, а изменить к лучшему! Но я не хотел спешить и приводить в исполнение свой план без Нилакантхи!

«Твоя судьба так велика, как велики эти горы. Но чтобы достичь своей судьбы, тебе придется преодолеть горы. Но только тебе решать — выполнить предназначение судьбы или снова избежать этого» — в голове у Шивы всплыли слова, когда-то сказанные его дядей.