Бездна обещаний - страница 28

— Более чем очевидно. — Клодию сильно позабавило смущение Кирстен, но и только — ее намерение прервать занятие было твердым. — А теперь все, дорогая. Нам пора.

— Мода в этом году, — объясняла продавщица в салоне «Сэлфриджа», — спокойная и утонченная. Хотя она и выглядит несколько извращенной, в ней есть определенная простота, что-то уличное, придающее очарование молодости и свежести. Но, разумеется, ваша дочь будет выглядеть потрясающе в любом наряде. — Кирстен и Клодия при этих словах молча обменялись улыбками. — Итак, леди, начнем?

Спустя три часа Кирстен едва стояла на ногах.

— Вы ведь правда не считаете, что я буду носить все эти платья? — спросила она Клодию, выходя из магазина.

— Отчего же, дорогая? — Клодия усмехнулась. — И учти, это только начало.

— Начало? — Кирстен наблюдала, как Паркер, нагруженный многочисленными коробками, совершает второй рейс от магазина к машине. — Да мы же уже купили два платья для коктейля, бальное платье, два костюма, три юбки со свите…

— И нам еще необходимо купить обувь, сумочки, шляпки, перчатки, нижнее белье и так далее. Дорогая, мой список гораздо длиннее твоего. — Клодия посмотрела на украшенные бриллиантами ручные часы и решительно потащила Кирстен к автомобилю. — Сейчас заедем к «Фортнаму и Мейсону» выпить чаю, а потом там же продолжим покупки.

Когда Кирстен, опустившись на заднее сиденье машины, издала легкий сон, Клодия слегка шлепнула ее по щеке.

— Ты должна испытывать от этого удовольствие, а не идти в магазин, словно на Голгофу. Ведь это часть женской натуры — позволять себе маленькие слабости. И я научу тебя любить это занятие, можешь не сомневаться.

— Если бы сейчас вас слышала Наталья, она приказала бы мне вернуться в Нью-Йорк с первым же пароходом, отходящим из Саутхемптона, — безуспешно пытаясь подавить зевоту, заверила Кирстен.

К шести часам она с ног валилась от усталости. Спина ныла, стертые ноги гудели. И все же Клодия заставила ее участвовать в покупке еще одного бального платья, двух вечерних туалетов, трех пар туфель и сумочек к ним. Когда они выходили из «Фортнам и Мейсон», двери уже закрывались. Рухнув на сиденье автомобиля рядом с Клодией, Кирстен сбросила туфли и принялась растирать распухшие ступни.

Если когда ей и надо было ущипнуть себя, так это именно сейчас. Она, почти все наряды которой были сшиты матерью, теперь обладала полностью новым гардеробом, да к тому же еще таким шикарным! Видела бы только матушка свою девочку крутящейся на цыпочках перед незнакомой продавщицей и зеркалами в незнакомой примерочной, демонстрируя наряды, которые простым смертным и носить не полагалось! А Клодия всякий раз только щелкала слегка пальцами и произносила магическую фразу:

— Запишите на счет мужа.

Перед Кирстен возникло лицо Лоис Элдершоу, парившее в воздухе подобно бесплотному духу, и она поймала себя на том, что победно усмехается. Если бы только девушка с Пятой авеню могла видеть ее сейчас!

— Похоже, ты собой довольна, — заметила Клодия, открывая небольшой бар, установленный в автомобиле, и наливая херес в два изящных хрустальных бокала. Передавая один из них Кирстен, благодушная леди произнесла тост: «За благополучное начало!» — и чокнулась с Кирстен.

Кирстен впервые пробовала херес, и, хотя вкус его не очень-то ей понравился, она испытала удовольствие от того, как напиток согрел горло и наполнил теплом все тело. Внимательно наблюдая за Клодией, Кирстен старалась пить свой херес такими же маленькими глотками. Она поймала себя на мысли, что весь день старательно изучала манеры старой леди. Видя, с каким почтением относятся к Клодии все, с кем им пришлось общаться в этот день, Кирстен ощущала свою ничтожность, скованность и неумение держаться. Ей предстояло так многому научиться! Так многое узнать!

Как-то Наталья посоветовала ей просто жить, по-настоящему жить. И здесь, в Лондоне, с такими земными людьми, как Эрик и Клодия, Кирстен как раз и намеревалась воплотить эту идею. Клодия вновь наполнила бокалы. Кирстен подняла свой и, сделав глубокий вдох, предложила собственный тост.

— За жизнь! — громко и торжественно объявила она высоким, чистым голосом.