Бездна обещаний - страница 47

Открыв нижний ящик платяного шкафа, Кирстен вытащила два альбома для вырезок, которые она собирала весь этот год, и уселась с ними посреди комнаты, скрестив ноги по-турецки. Девушка улыбнулась, глядя на приклеенный к первой странице билет на пароход. Но тут из глаз снова потекли слезы: все эти милые сердцу безделицы — открытки, билетики, магазинные чеки и обрывки газет — слишком живо напомнили ей о том, что всему хорошему приходит конец… Хотя почему конец? Кирстен вскинула голову. Начало и только начало! Она благодарна судьбе и не будет сокрушаться о прошлом. Тут ее взгляд упал на бирку от платья для коктейля, в котором она была представлена Майклу. Кирстен резко захлопнула альбом. К чему разрывать себе сердце? Она в очередной раз промокнула слезы и снова подняла телефонную трубку.

Уверенная в том, что опять услышит частые гудки, Кирстен оказалась не готова к тому, что на том конце раздастся длинный сигнал. В одно мгновение все мысли в голове смешались в кучу, руки затряслись с такой силой, что девушка чуть было не выронила трубку. А что, если ответит Роксана? Кирстен решила бросить трубку, но тут же моментально передумала. Завтра утром она уезжает, у нее полное право позвонить, чтобы попрощаться. Когда же ответил Майкл, Кирстен, вконец растерявшись, потеряла дар речи. Минуту спустя в ухе зло пикал сигнал отбоя. С замеревшим сердцем она набрала номер во второй раз.

— Я звоню только с тем, чтобы попрощаться, — затараторила Кирстен, пропуская злое «алло» Майкла мимо ушей.

— Кирстен?

— Да, я, извините, пожалуйста. Надеюсь, что не обеспокоила вас?

— О чем вы говорите? Собственно говоря, я как раз сам собирался позвонить вам.

— Правда? А зачем? — От смущения Кирстен готова была вновь бросить трубку. «Боже! Как я глупа!» — мысленно восклицала она.

Майкл усмехнулся:

— Затем же, зачем звоните вы. Попрощаться и сказать, что буду ждать новых восторженных отзывов о вас в газетах.

Кирстен вертела телефонный провод, наматывая его на кисть руки.

— Майкл… — облизывая пересохшие от волнения губы, забормотала она. — Майкл, я бы хотела оставить вам кое-что па память. Разумеется, я всегда могу послать это почтой…

От собственной наглости — иначе свой поступок Кирстен назвать не могла — у нее глаза лезли на лоб. С какой стати она просит его о встрече? На что надеется?..

— А почему бы мне самому не подъехать за вашим презентом?

— Когда? — с трудом веря в удачу, почти выкрикнула Кирстен.

— Ну, скажем, через час, перед домом.

Едва пропищав: «До встречи!» и повесив трубку, Кирстен бросилась к одному из двух новеньких, купленных Клодией корабельных сундучков, заменивших ее старые чемоданы.

Час спустя Кирстен стояла перед домом в ситцевом пляжном платье с оборками и с надписью «Свобода» на груди. Выглядела она скорее невинной школьницей, нежели молодой женщиной, готовой вот-вот нарушить Десятую заповедь, страстно желая мужа своей ближней. «Ближней» в буквальном смысле слова, поскольку всего через несколько дней Истбоурны должны были переехать в новый дом, расположенный всего лишь в двух кварталах от Шеффилд-Джонсов. Узнав о предстоящем переселении своих заклятых врагов, Клодия «вошла в штопор»: забаррикадировалась у себя в спальне и просидела в ней безвылазно три дня. Теперь же, всякий раз выходя из дома, почтенная леди старалась сделать это как можно бесшумнее и незаметнее, словно ожидая в любую минуту нападения.

Кирстен шесть раз прошла до угла и обратно, постоянно считая шаги. Она совсем уже было убедила себя, что Майкл не появится, когда его серебристо-серый «ягуар» незаметно подъехал сзади и просигналил ей о своем приезде вороватым стаккато клаксона.

— Прошу прощения за опоздание, — извинился Майкл, когда Кирстен скользнула на кресло рядом с ним, — но движение в городе просто сумасшедшее, почти повсюду пробки.

Кирстен уставилась на свои руки и заявила, что ничего страшного не случилось, главное, что он сейчас здесь. Как всегда, поначалу она едва дышала и с трудом ворочала языком, смущаясь так, будто это их первая и последняя встреча. В первые минуты их свиданий она сравнивала и себя и Майкла с цветком-однодневкой, вырастающим, цветущим и вянущим всего за два-три дня. «Так же и наши отношения, — думала Кирстен, — цветок-однодневка, с той лишь разницей, что живет он всякий раз не более часа».