Бездорожье - страница 50

Не глядя на Станнуса, он сказал:

– Пошел вон.

– Ой, пожалеешь! – хмыкнул тот.

– Ты это кому? – удивилась Пиви.

Наглый бес оставался для нее молчаливым ромбом, как и Димыч, зато Дуду она теперь не только видела, но и слышала…

– Не тебе, любимая, – ласково ответил он, подчеркнув последнее слово – назло Станнусу.

Тот зашипел, а Пиви вытаращила глаза.

Дуду протянул ей руку.

– Возьмись, попробуй.

Она нерешительно дотронулась до его призрачных пальцев. И отдернула свои, ощутив проскочивший между ними электрический разряд.

– Еще раз, не бойся!

…Третья попытка удалась.

Конечно, это не назвать было настоящим прикосновением – обоим казалось, что держат они нечто невесомое, ускользающее… но все же у них получилось сцепиться пальцами, после чего Дуду легонько потянул Пиви к себе. Она почувствовала это, шагнула вперед, и он вздохнул с облегчением.

Димыч присвистнул. И, воспрянув духом, тоже шуганул Станнуса:

– Вали отсюда, змей, хватит подличать!

– Я-то свалю, – ответил тот. – А вот соперник останется! – и, дико захохотав, сгинул.

Дуду, продолжая держать Пиви за руку, посмотрел на ее спутников.

Они тоже явно видели сейчас перед собой человека, а не ромб, потому как разглядывали его оба весьма внимательно. Катти Таум – с благожелательным интересом, а Юргенс Хиббит наоборот – без всякого дружелюбия. Скорее, неприязненно.

Уж не о нем ли бес?…

– Ну ты молодец! – крикнул Димыч. – Голова! Сделал-таки! – И Дуду, польщенный, на время позабыл, о чем думал. – Давай, веди их теперь! А я вперед полечу, встану на свое место!..

С ответом капитан Хиббит нашелся не сразу.

Тоже помолчал, прежде чем сказать – довольно небрежным тоном:

– Спасибо, что все-таки предупредил. Лучше поздно, чем никогда. Хотя и я сам уже догадывался!..

…Ни о чем он на самом деле не догадывался и, честно говоря, до сей минуты очень даже на нянины молитвы надеялся. Но Идали это знать было ни к чему.

Не хотелось снова видеть его в растерянности…

Старший брат всегда казался Каролю воплощением Силы. Земля под ногами могла разваливаться на куски, небеса могли падать на нее, горы – ходить, реки – поворачивать вспять, но Идали был несокрушим, как атлант, и способен удержать на плечах три небесных свода.

И у этого атланта обнаружились вдруг глиняные ноги. Нет, у колосса они были… а впрочем, какая разница! Главное, что он оказался уязвимым. Да еще как!

И его можно было понять.

Нет страха хуже, чем страх за тех, кого любишь.

Совсем недавно капитану пришлось узнать это на собственном опыте. И ради спасения своих близких решение он принял тогда, надо заметить, не менее самоубийственное, чем Идали. Хорошо хоть до дела не дошло, явилась помощь в последний миг… за что, наверное, тоже нужно было благодарить няню.

Теперь она помочь не сможет, как выяснилось.

Но…

Если хорошенько подумать, то помощь тогда пришла… не сказать чтобы совсем уж неожиданно. Не с пустого места взялась. Ведь он для этого все-таки сделал кое-что… подготовил, можно сказать, почву – пусть даже и не зная наперед, что именно из нее вырастет.

Так, может быть, не так уж и плохо у него на самом деле с умом и сообразительностью?

И не впервой ему рассчитывать только на себя. Внезапное озарение в последний миг перед гибелью – да кто же на такое всерьез рассчитывает? Даже если это случалось неоднократно?…

Капитан вздохнул.

Посмотрел на Раскеля – тот, заметно взбодренный колдовским семечком, сидел и наглаживал кошку против шерсти, тихонько нашептывая ей что-то. Диона злилась, выпускала когти, пыталась вырваться. Но взгляд ее пронзительных желтых глаз становился все более осмысленным – на человечий манер.

Идали тоже наблюдал за этой парой, с видом усталым и нетерпеливым одновременно.

– Я был тебе плохим братом, – сказал он вдруг, не глядя на Кароля. – Прости.

– Ну, я тоже не был хризантемой в саду, – ответил Кароль.

И вздрогнул.

Кажется, когда-то он уже говорил эти слова. Именно Идали. И в ситуации ничуть не лучшей, чем эта…

Углубляться в воспоминания, тем более подобного рода, не хотелось, и он поспешно добавил:

– Если выберемся, все будет по-другому.

Идали промолчал.

Не слишком веря, видимо, ни в первую, ни во вторую возможность.