Беженцы и победители - страница 14

— А-а, панове — чехи!

— Угадали.

Каждому из мужчин так и хочется съязвить: «Чего уж тут угадывать? Не в первый раз встречаемся». Но лучше не надо. Не стоит раздражать дураков, особенно если они занимают столь высокое положение.

— А что это вы здесь изучаете?

— Извините, на этот вопрос мы можем ответить только официальным лицам.

Агенты, словно по команде, хватаются за лацканы пиджаков и показывают свои значки:

— Этого достаточно? Мы можем считаться официальными лицами, как вы думаете?

— Так вы из полиции? Тогда другое дело. Пожалуйста, Панове. — И мужчины протягивают шпикам список фамилий, скрепленный двумя печатями — польской и английской.

— Здесь много евреев, не правда ли?

— Правда.

— Это список отъезжающих транспортом?

— Да.

Больше говорить не о чем. Бланки официальные, круглые печати настоящие. К тому же если подойти к делу серьезно, то речь идет об отъезде из Польши нежелательных лиц. Трудно предположить, что думают в эту минуту агенты о трудолюбивом чешском шпике, мужчинам же они дарят лучезарные улыбки. Эти улыбка даже шире, чем были минуту назад.

— Предъявите ваши документы, панове!

И здесь все в порядке. Только право на пребывание у обоих ограничено неуказанным днем отъезда.

— У вас, видимо, есть паспорта?

— Нет, но… — Они предъявляют шпикам визы.

Те листают их долго и внимательно. Но документы оформлены на английском языке.

— Все в порядке, панове могут не беспокоиться. Но долг службы обязывает. До свидания.

— Ничего-ничего, До свидания…

В «Пшелоте» много детей, самый маленький — еще грудной, и женщин. Причем есть даже беременные. И все надеются, что им удастся уехать отсюда, прежде чем начнется война. Однако связи с Москвой нет, а это значит, что при переходе границы СССР возникнут проблемы с легализацией такого количества людей.

Пока же комитет собирает все, что может пригодиться, — деньги, продукты, лекарства. То небольшое количество фунтов стерлингов, которые кое-кому присылают друзья из Англии, удается обменивать на злотые, но даже вместе с регулярной денежной помощью консульства и доходами от продажи ценных вещей это капля в море. А после отъезда транспорта в Англию в Катовице останется почти сто восемьдесят эмигрантов.

Социал-демократы поддерживают плодотворные контакты с верхнесилезской организацией польской социалистической партии и профсоюзами. Эти связи для политэмигрантов чрезвычайно полезны. Польские социал-демократы Янта и Станчик — люди надежные. Они предупреждают, что польская полиция ведет слежку за коммунистами.

— Мы таких не знаем, товарищ Янта. Не спрашивать же нам, у кого какой партийный билет.

— Ни я, ни Станчик тоже спрашивать об этом не станем. Мы только хотим предупредить вас, потому что лучше знаем ситуацию. Вы уже не в домюнхенской Чехословакии, товарищи. Будьте осторожны.

Некоторые польские газеты в Варшаве, Кракове и Катовице печатают статьи журналистов-эмигрантов. От этого польза двойная: во-первых, не стоит сбрасывать со счетов политический резонанс, а во-вторых, гонорары за статьи — весомый вклад в общую кассу. Глава группы поэт Иржи Тауфер завязывает контакты с местной демократической интеллигенцией.

Неожиданно появляется еще один источник доходов, Молодая красивая чешка, супруга достаточно пожилого польского шляхтича, владельца замка и прилегающей к нему большой усадьбы, расположенной неподалеку, в душе которой внезапно пробудилось чувство патриотизма, знакомит представителей эмиграции со своим состоятельным мужем, кстати, любителем выпить.

— Говорите ему всякую чепуху и пейте вместе с ним, — советует она соотечественникам. — В последнее время у него появились признаки меланхолии и любовь к славянам. Правда, чехов он любил и раньше, в этом ему не откажешь. Денег он вам даст столько, сколько попросите. Он вообще любит ими швыряться, ну а так они хоть на дело пойдут.

Чешка прекрасна: щеки свежие, как персики, пышные каштановые волосы стянуты на затылке в узел, в узких, миндалевидных глазах застыло нетерпеливое ожидание. И вот уже шляхтич бессильно роняет голову рядом с недопитой рюмкой и плетка выскальзывает из его волосатых рук. Пока шляхтич на ногах, она всегда при нем. Но наступает момент, когда его до блеска начищенные сапоги разъезжаются по паркету, и старый слуга и кучер торжественно уносят хозяина в спальню. В тот же миг хозяйка дома поднимается из-за стола и начинает кружиться в танце, запрокинув голову и чуточку обнажив зубы. В своем голубом платье она порхает, словно балерина, А подтянутый, безупречно одетый кавалер бросает выразительные взгляды на высокую грудь пани: