Безводное море - страница 11

Дэрроу поежился. Он перестанет думать о Самисе? Мужчина не давал ему покоя. Самис занял его жизнь с момента, как Дэрроу был двенадцатилетним ребенком.

— Оставь меня! — пробормотал он и потянул румпель, чтобы ветер надул его парус. Он надеялся, что, когда оставит Самиса мертвым в Спарете, их связь будет разорвана.

Он нетерпеливо заставил себя думать о времени до знакомства с Самисом. Он помнил другой корабль, другое путешествие, маленького мальчика, который едва мог выглянуть за борт…

* * *

Мальчик родился на корабле «Золотая стрела». Капитан был его отцом, а жена капитана — матерью, но весь экипаж был ему семьей. Он так легко бегал по канатам, что его назвали Мышонком. Они вырезали ему мышат из китовой кости, научили его играть в кости. Он спал в гамаке в каюте родителей, покачивался с кораблем и смотрел, как пляшут тени фонаря. Его мать сидела неподалеку с кистью в руке, свет лампы сиял на ее светлых шелковистых волосах.

Весь корабль был его домом; другого он не знал. Он знал, что корабль, все матросы и его родители из Пенлевина, и его учили гордиться тем, что он — сын маршей. Но он никогда не видел марши, лишь смутно представлял, что это. Ему говорили, что это мокрая земля, и он представлял бесконечное море, как вокруг них, но с множеством лодок, обществом матросов.

Они прибыли в порт, и шум с толпой испугали его. Он прижимался к боку матери. Отец назвал его мямлей и отправил на корабль.

— Он — ребенок, Джоллан, — возразила его мать, но мальчик был рад вернуться в безопасность корабля и его знакомых укрытий.

Аррам, морщинистый темнокожий моряк, вызывал у других страх, уважение и насмешку, но Мышонок восхищался им и его загадочной повязкой на глазу, не знал, что за ней скрыто.

Как-то раз Аррам сидел один на палубе и чинил парус. Мышонок подобрался ближе, смотрел, как старый моряк с усилием вдевает иголку в парус, выталкивает ее ладонью. Аррам огляделся, и Мышонок спрятался за бочку. Аррам вытянул парус перед собой и запел, Мышонок такую песню никогда не слышал. Мальчик смотрел, как иголка движется вдоль шва, но Аррам ее не трогал.

Аррам вдруг поднял голову и поймал взгляд Мышонка. Он замолчал, и игла безжизненно упала на его колени. Старый моряк и мальчик мгновение смотрели друг на друга. Потом Аррам беззубо улыбнулся и поманил Мышонка к себе.

— Ты еще такой песни не слышал? — Мышонок покачал головой. — Я спою тебе другую, если хочешь.

Мышонок кивнул. Старик начал с низких рычащих слов, которых Мышонок не понимал, и резная мышка пошевелилась в кармане мальчика, как живая. Он вытащил ее, и она села на его ладони и склонила голову.

Аррам рассмеялся.

— Ты так муху поймаешь.

Мышонок шумно закрыл рот.

Аррам подмигнул ему одним глазом.

— Наша тайна, да?

Мышонок кивнул. Мама позвала его обедать, и он убежал.

После этого мальчик пару раз вытаскивал игрушечную мышку и смотрел на нее, но она не двигалась. Он ждал, пока не увидел Аррама одного, и он подобрался к нему, пряча руки за спиной.

— Что такое, мальчик?

Он протянул ладонь с мышкой, и Аррам негромко рассмеялся и тихо запел. Хвост мышки дрогнул, нос пошевелился. Мальчик тоже рассмеялся, он слушал песню Аррама, следил за его губами, пока он пел.

Ночь за ночью, покачиваясь с кораблем в гамаке, он учил песню. Было сложно, но мальчик был умным и терпеливым, и он заставил нос мыши пошевелиться. Он сделал это еще раз, потом еще, радостно рассмеялся, и мама подошла посмотреть, почему он не спит. Он послушно свернулся клубочком, крепко сжимая мышку в руке, но он был слишком взволнован, чтобы спать.

На следующий день он показал Арраму, что умеет. Лицо старика стало серым, он боязливо огляделся. Он схватил Мышонка за руку и встряхнул.

— Никому не показывай, что так умеешь! Понял?

Мышонок смотрел на старика с недовольным видом. Он хотел знать больше. Но Аррам боялся.

— Чары — страшное дело, мальчик. Я потерял дом, семью, все, что любил, из-за этой магии, и мне повезло выжить, — они договорились: старик научит Мышонка всему, что знает, а Мышонок будет молчать. Больше не нужно было говорить ему скрывать песни — Мышонок знал. Тайные песни назывались чарами. И это была железная магия.