Безжалостный - страница 5

. Она не знает, что я провожу свои вечера, наблюдая за ней.

Запоминая её. Дюйм за дюймом.

Её изысканная красота и невинная наивность заставляют меня возвращаться. Снова и снова, с того самого дня, когда она впервые обслужила мой столик. Она не видит, как твердеет мой член каждый раз, когда она приближается ко мне. Её грудь слегка покачивается с каждым лёгким шагом в мою сторону, но моё возбуждение не имеет абсолютно ничего общего с сексуальной привлекательностью. И хотя у неё прекрасное тело, идеальные изгибы во всех местах, которые мужчинам так нравится сжимать, иметь, завоевывать, меня возбуждает то, как она заставляет меня чувствовать себя внутри. Её сила, вожделение и амбиции неосознанно возрождают меня.

Смелая мужская фантазия. Женское стремление. Моё божественное вмешательство.

И её рот. Он создан для улыбок, хотя она никогда этого не делает. Не по-настоящему, по крайне мере. Свободной. Искренней. И её губы… полные и сочные… Слегка надутые. Идеальные.

Восхитительные.

Она облизывает их и останавливается возле меня. Мой взгляд прикован к её рту, пока в мозгу роится калейдоскоп грёз. Я не показываю ни единого признака волнения или восторга, что она производит на меня. Я — непоколебимый, равнодушный. Холланд понятия не имеет, что ни проходит и дня, чтобы я не думал о ней.

— Привет. Как дела сегодня? — спрашивает она.

Она приветствует меня так каждый раз, когда я прихожу сюда.

Я слегка киваю, не заботясь о вежливых формальностях.

— Что тебе принести? — взгляд Холланд направлен прямо на меня, пока она ждёт ответа. Интересно, что скрывается за этим мёртвым взглядом. Насколько мы похожи? Она и я? И ещё... Как меняются её глаза, когда она кончает. Когда оргазм удерживает её на краю эйфории — в тот момент, когда весь сдерживаемые контроль растворяется.

В тот момент, когда её тело превращается в ни что иное, как пучок нервов и чувств, поглощенных чистым и незапятнанным блаженством.

Я хочу видеть это.

Мне нужно видеть это.

Я хочу владеть этим.

— Виски Сауэр, — отвечаю я. Мои слова резкие, почти грубые, потому что последние три месяца я заказываю только один единственный напиток. Несмотря на этот факт, я всего лишь ещё один посетитель. Безликий клиент, которого она каждый день обслуживает с мягкой, фальшивой улыбкой, которая стала рутиной. Именно такой улыбкой она и одаривает меня, прежде чем повергнуться и уйти за моим напитком. Мой взгляд незамедлительно опускается на её круглую попку, когда она уходит. Я представляю её лицо, когда, наконец, доберусь до неё. Когда вонжу свои клыки в её податливую плоть.

Думать об этом, равносильно муке. Агонии, я бы сказал. Мне хочется пойти за ней к бару, задрать юбку и отыметь её на глазах у всех этих людей. При одной мысли об этом я чувствую, как сжимаются мои яйца. Понимание того, что я не могу сделать этого сейчас, болезненно сверлит дыры в моём теле. Всему своё время. А пока этого не случилось, я буду наслаждаться видом.

Красота создана для того, чтобы её лицезрели. И на неё я буду смотреть вечно.

Холланд возвращается к работе и начинает смешивать мой коктейль. Всегда на высшем уровне. Лучший работник. Она опускает в стакан коктейльную вишню, кусочек лимона и соломинку, не отрывая глаз от того, что делает. Даже принеся мне стакан, она не посмотрит в моём направлении.

Она подходит к столику, ставит стакан, и я хватаю её за запястье вокруг манжетки на рукаве. Интересно, как будут выглядеть её нежные ручки, когда я привяжу их к своей кровати. Да. Нужно испытать это.

Она моргает прежде, чем встречается со мной взглядом. Любопытно: я сжимаю её руку, но пульс остаётся неизменным под моими пальцами, и в её взгляде не отражается ни страх, ни злость. Хотя должно. Однозначно должно. Я бы не назвал себя добрым самаритянином.

Эта женщина — робот. С высшим образованием, хорошими манерами, идеальная, хладнокровная, бездушная машина. Возможно, это подстрекает меня сделать свой следующий шаг.

— Когда ты заканчиваешь, Холланд? — если она и удивлена тому, что я знаю её имя, она никоим образом не выдаёт этого. А что более завораживает, она отвечает мне сразу, не колеблясь.