Библейские вольнодумцы - страница 39

Две основополагающие идеи унаследовало раннее христианство от иудаизма — идею о предопределении и связанную с ней идею об избранничестве. Пророк Иеремия уверял: "Знаю, Яхве, что не в воле человека путь, его, что не во власти идущего давать направление стопам своим" (Иер. 10:23). Жизнь человека изначально, еще до его рождения предопределена богом. Апостол Павел в подтверждение этой идеи ссылается еще на ряд мест из ветхозаветных книг: в Послании к римлянам (9:10–18) он пишет: "…так было с Ревеккою, когда она зачала в одно время двух сыновей от Исаака, отца нашего… когда они еще не родились и не сделали ничего доброго или худого (дабы изволение Божие в избрании происходило не от дел, но от Призывающего), сказано было ей: больший будет в порабощении у меньшего" (см. Быт, 25:23). Как и написано: "Я возлюбил Иакова, а Исава возненавидел" (Мал. 1:2–3). Что же скажем? Неужели неправда у Бога? Никак. Ибо Он говорит Моисею: "…кого помиловать помилую, кого пожалеть — пожалею" (Исх. 33:19). Итак, кого хочет, милует, а кого хочет, ожесточает.

Идея, которую автор Послания к римлянам хотел внушить своим адресатам, выражена с полной ясностью. Каждому человеку, еще до того как он родился и, следовательно, так же, как сыновья Ревекки, не сделал "ничего доброго или худого", уже заранее предопределено богом — быть ли ему, этому человеку, в числе любимых богом или ненавидимых, и никакими собственными усилиями человеку этого не изменить. Бог сам избирает тех, кого он будет любить и миловать: "А кого Он предопределил, тех и призвал, а кого призвал, тех и оправдал" (Рим. 8:30). "Призванные", "избранные Божий" (Рим. 8:33) — это христиане. Человек, уверовавший в Христа, уже по одному этому может и должен считать себя "призванным" и "избранным", потому что и христианином он стал не иначе как по "изволению" божию.

В качестве примера апостол приводит самого себя: "Вы слышали о моем прежнем образе жизни в Иудействе, что я жестоко гнал Церковь Божию, и опустошал ее, и преуспевал в Иудействе более многих сверстников в роде моем, будучи неумеренным ревнителем отеческих моих преданий. Когда же Бог, избравший меня от утробы матери моей и призвавший благодатью Своею, благоволил открыть во мне Сына Своего, чтобы я благовествовал Его язычникам, — я не стал тогда же советоваться с плотью и кровью" (Гал. 1:13–16). Кем бы человек ни был — богачом или бедняком, свободным или рабом, ученым и мудрым или "нищим духом", как бы он ни вел себя при жизни до принятия христианства — праведно или неправедно, даже если он был до крещения, как Павел, злейшим гонителем христиан, раз он стал христианином, уверовал в Христа, он может считать себя "сыном божьим", оправданным самим богом, который "раз призвал, то и оправдал". Вера в Христа спасает самых великих грешников, ибо "верующему в Того, Кто оправдывает нечестивого, вера его вменяется в праведность" (Рим. 4:5). А после смерти ему уготовано место "на лоне Авраамовом", вечное блаженство в Царстве Божием.

Но раннее христианство пошло еще дальше. Оно не только оправдало бога более последовательно, чем иудейская теология, — оно еще и предложило для массового религиозного сознания новый и более притягательный образ бога.

Иудейская теология с глубокой древности настаивала на том, что бог Яхве любит людей. В ранний период — как родич своих родичей, позже — в силу "завета" — союза, заключенного с народом Израиля, который он сам же избрал из всех народов. Но с течением времени Яхве по причинам, о которых выше уже говорилось, принял черты бога универсума, бога над всеми народами, а вместе с тем отдельный индивид видел в нем также бога, имеющего прямое отношение к его отдельной личности. И тогда между этими двумя сторонами божественной сущности — универсальной и личностной — неизбежно должно было возникнуть противоречие. Универсальный, мировой бог должен был в обыденном религиозном сознании, в сознании отдельного верующего иудея стать слишком трансцендентным, отчужденным и недоступным, непонятным и даже враждебным. Автор Книги Иова именно таким и представил отношение своего героя к богу. Иова постигли страшные бедствия. Он верит, что их наслал на него тот же бог, который ранее так хорошо к нему относился и который должен знать о полной невиновности Иова. За что же Иов так страдает? В отношениях между людьми невинно пострадавший может обратиться в суд, где ему должны либо доказать его вину, либо оправдать, если будет доказана его невиновность. Но в случае с Иовом судья — это тот же бог, который так несправедливо поступил с ним, а ведь бога не вызвать на суд. Иов горько жалуется: "Ибо (Он) не человек, как я, чтобы я мог ему ответить, чтобы нам вместе идти на суд. Нет посредника между нами, кто положил бы свою руку на нас обоих" (9:32–33). Без всякой надежды получить ответ Иов задает богу вопрос: "Что ты выискиваешь грех во мне и прегрешение во мне ищешь, хотя знаешь, что я невиновен, и от руки твоей спасителя нет?" (10:6–7). И в полном отчаянии Иов приходит к страшному выводу: бог зол и жесток: "(Все) одно, потому (и) говорю я: губит Он невинного, (как) и злодея. Когда (Его) бич поражает внезапно, отчаянию невинных Он смеется" (9:22–23).