Битая карта абвера - страница 10

Некоторые беженцы не выдерживали и пили забортную воду. Попробовал и он. Не утолив жажду, почувствовал себя плохо, появились рези в желудке.

Когда судно вошло в бухту Золотой Рог, перед ними открылся Константинополь с набережной Галаты, знаменитой Святой Софией и Голубой мечетью с ее сверкающими на солнце шестью минаретами. Якоря, наконец-то, спустились на дно залива. И к судну вскоре подошел катер. По трапу поднялись люди в гражданском — турецкие власти. Они предупредили, что на берег выходить нельзя, поскольку в городе карантин.

— Дайте воды!.. — стали просить люди.

— Мы погибаем от жажды!.. Воды!..

— Хлеба!..

Измученные голодом и жаждой, беженцы готовы были броситься за борт и плыть к берегу. Их успокаивал помощник капитана. Он объявил, что турецкие власти обещали в ближайшее время оказать помощь беженцам и членам команды.

Несколько дней судно стояло на рейде. Изможденные люди стали ко всему безучастными. Наконец гражданских беженцев начали свозить на берег. Понурые, иные без вещей — не было сил нести чемоданы, корзины, баулы, — спускались они на подходившие к судну баркасы. Офицерам и солдатам не разрешили высаживаться в Константинополе. Судно двинулось по Дарданельскому проливу и пристало к Галлиполийскому полуострову. Надолго запомнился Владимирову негостеприимный берег Мраморного моря, полуразрушенный сарай, в котором разместилась часть. В свободное от военных упражнений и зубрежки уставов время офицеры и солдаты резали лозу, продавали ее на базаре, чтобы купить хлеб и халву.

В составе донской дивизии генерала Гусельщикова Владимиров готовился отплыть в Болгарию на турецком судне «Кирасон», чтобы там маршировать перед английской и французской миссиями и показывать бывшим союзникам готовность армии Врангеля воевать с Советской Россией. На капитанский мостик поднялся барон Врангель. Высокая фигура генерала была затянута в черную черкеску, подчеркивавшую гвардейскую выправку. Но худое вытянутое лицо уже покрывали глубокие преждевременные морщины. Командующий принял рапорт Гусельщикова, произнес напутственную речь. Казаки в ответ дружно прокричали «ура». Врангель и сопровождавшие его офицеры сошли на пирс. «Кирасон» отшвартовался, а на следующий день бросил якоря в болгарском порту Бургас. Однако высадившаяся на берег дивизия не произвела ожидаемого эффекта на бывших союзников, и вскоре воинская часть начала распадаться. Без средств, без крова, Владимиров остался в Болгарии. Он разгружал пароходы в порту, был кухонным рабочим в ресторане, где генеральские дочки разносили посетителям русские блюда.

Эмигранты часто собирались вместе. Владимиров примкнул к «активистам», которые призывали эмигрантов к вооруженной борьбе с большевиками. Руководители «активистов» понимали: для достижения цели необходима помощь иностранных разведок. Но им было ясно и то, что разведки — не благотворительные организации, бескорыстно помогать «активистам» не будут, поэтому они сознательно шли на сотрудничество с ними. Идеи «активизма» прочно осели в сознании Владимирова, и он одним из первых вступил в Национально-трудовой союз нового поколения. Он с восторгом принял приход Гитлера к власти. Был за войну с Советским Союзом, полностью разделял взгляды руководителей НТС, что это единственный путь к освобождению России от большевизма. И только здесь, на оккупированной территории, понял иллюзорность своих планов. Он полностью покорился обстоятельствам и преданно служил фашистам, выполняя функцию не столько эмиссара НТС, сколько платного агента службы безопасности. Его ценили в СД за искреннюю и полезную помощь, и он надеялся, что ему воздадут должное на оккупированной территории, поэтому был недоволен, когда его назначили заместителем командира зондеркоманды. Его основной задачей теперь было выявлять подпольщиков, бороться с партизанами. По личной инициативе шефа городского управления СД гауптштурмфюрера Шеверса для более оперативного руководства русской вспомогательной полицией Владимирова прикрыли должностью заместителя бургомистра. Он столкнулся со множеством проблем, так как знание обстановки на оккупированной территории у него было типичным для давно оторвавшихся от русской земли эмигрантов.