Битая карта абвера - страница 9

Прощаясь тогда, Рокито сказал:

— У нас недооценивают женщин. Прошу тебя, найди мне новую Мату Хари[4]. И не забудь пригласить меня на музыкальный вечер.

Вскоре Штейнбрух встретился с Витайло. Перед ним, опираясь на костыли, стоял высокий мужчина лет тридцати. Он вежливо снял фуражку и остановился у порога. Майор с нескрываемым любопытством изучал своего нового помощника. Бросились в глаза густые, слегка вьющиеся льняного цвета волосы. Голубые глаза смотрели на нового шефа без подобострастия, но в них улавливалось уважение, внимание. Майор нарушил затянувшуюся паузу.

— Садитесь, герр... э-э...

— Волощук, герр майор, — подсказал тот.

— Вы уже основательно вошли в отработанную легенду?

— Яволь, repp майор, — уверенно ответил он.

— Мне о вас уже рассказали. Приятно иметь дело с активистом ОУН.

— Еще мой отец, — с нескрываемой гордостью начал Витайло, — в составе Украинской галицкой армии боролся с большевиками за самостийну Украину... — и осекся, заметив в глазах шефа легкое раздражение. — Но я не разделяю взглядов моего отца. По-моему, самостийной Украины без поддержки сильного государства быть не может. А таким государством, герр майор, я считаю Великую Германию. Было бы совсем хорошо, если бы Украина вообще вошла в состав Германской империи.

— Скажите, а вас не обижает, что рядом с нашими знаменами уже не висят желто-голубые флаги? — спросил майор, всматриваясь в лицо Витайло.

— Герр майор, я достаточно долго находился рядом с гауптманом Кохом, чтобы суметь правильно разобраться в сложившейся политической обстановке.

— Полагаю, мы по заслугам сумеем оценить вашу верность и преданность фюреру и третьему рейху, — напыщенно и несколько наигранно сказал Штейнбрух. — А теперь перейдем к сути дела... Я буду называть вас Паулем. Вас так звали в Германии?

— Яволь, герр майор.

— Так вот, Пауль, я постараюсь лично с вами не встречаться. Нужно исключить любую случайность, которая могла бы привести к провалу.

Витайло согласно кивнул.

— Мне известно, вы обучены не только работать с тайниками, но можете их сами подбирать. Узнаю почерк гауптмана... В дальнейшем будем поддерживать связь через тайники. — Майор положил на стол схемы тайников. — Изучите их, а также систему сигнализации.

Агент попытался оценить хотя бы одно из тайниковых мест, но не смог этого сделать из-за непродолжительного пребывания в городе.

— Ничего. У вас будет время изучить эти места. Личные встречи только в исключительных случаях. — Майор внимательно следил за его реакцией. — Устраивайтесь в городе сами. Немного дадим денег, чтобы вы открыли сапожную мастерскую. За разрешением пойдете в горуправу. Но не к бургомистру, а к его заместителю Владимирову. Запомнили? С вами о задании подробно говорил полковник Рокито. Но считаю необходимым дополнить задание. Если вам удастся выйти на нужных нам людей, изучайте их. На возможные предложения бороться с нами не спешите с ответом.

Штейнбрух сделал паузу, затем продолжил:

— В лесах прифронтовой полосы действуют группы партизан. Нас особенно беспокоит Карнаухов. Запомните эту фамилию. Его еще могут называть «Батя», «Гром». Желательно напасть на след его связных в городе. Мы будем довольны, если вам предложат помогать партизанам. С таким предложением соглашайтесь сразу.

Увидев в глазах Витайло удивление, с кривой усмешкой сказал:

— Не волнуйтесь, вас в отряд не возьмут. Вы для них будете обузой. Но мы поможем вам завоевать их доверие.

...Опять зазвонил телефон.

— Полковник Рокито прибыл, — доложил дежурный.

— Я жду его, — ответил Штейнбрух, в задумчивости поглаживая сухую кожу на щеках. С чем же он сегодня пожаловал?

Через неплотно зашторенное окно свет с улицы едва пробивался в комнату. Владимиров проснулся. После вчерашней попойки болела голова. Он повернулся на бок. Захотел вспомнить сон. Снилось что-то тревожное. Но что? Нет, не вспомнить. Он потянулся и расслабился. Истома разлилась по телу. Это состояние напомнило безмятежную молодость, когда в имении родителей, куда приезжал на летние каникулы из Москвы, где учился в университете, мог позволить себе не только понежиться, но и позавтракать в постели. В начале гражданской войны он оставил университет. Его зачислили в Гундоровский полк. Находясь в армии Врангеля, заболел тифом и долго провалялся в госпиталях Крыма. Когда выздоровел, его направили на фронт незадолго до того, как главнокомандующий белой армии сделал последнюю отчаянную попытку вырваться из Крыма на российский простор. Владимиров был потрясен тем, что увидел: опора Врангеля — корниловские офицеры — пили без меры. У командного состава прославленных Измайловского, Преображенского, Семеновского полков, на груди которых сверкало множество георгиевских крестов, погоны были вшиты в шинели, дабы кто-то не соблазнился сорвать их. На дивизию, в которую попал подхорунжий Владимиров, под Херсоном обрушились сокрушительные удары Красной Армии. Оттуда он бежал за перекопские укрепления, а затем из Севастополя на одном из пароходов по темным, по-ноябрьски холодным волнам Черного моря — в Турцию. Теснота на судне была невообразимая. Он устроился на палубе около запасной шлюпки, которая кое-как защищала от пронизывающего ветра. Холод и голод стали одолевать его. Но самое ужасное случилось на третьи сутки пути, когда на судне кончилась питьевая вода.