Благословенный - страница 11

— Да… врет, — выдавила Кэрол. — Скажи, сынок, ты видишь их во сне? Ну, Мэтта, Элен…

— Не только. Мэтт, например, живет с нами, разве ты не знаешь? Ходит за тобой по пятам, как привязанный. Он тоже проклятый, только не такой, как мы. Он забавный, добрый, совсем не похож на маньяка. Он меня очень любит, учит лепить фигурки. А еще он спит рядом с тобой в постели, только я не сержусь и разрешаю ему, ведь его как бы и нет…

Кэрол подскочила, как ужаленная, отпрыгнув от кровати, чувствуя, как леденеет от ужаса кровь.

— Хватит, Рик! Это уже не смешно. Ты решил меня попугать, да?

На лице мальчика отразилось удивление.

— Как, разве ты не знаешь? Не видишь? А я думал, что ты просто притворяешься, чтобы я не догадался. Вон же он, сидит, посмотри. Еще и кулаком мне грозит.

Кэрол невольно обернулась, почти поверив в то, что увидит Мэтта. Она хотела этого больше всего на свете, чтобы он действительно оказался сейчас здесь, и готова была поверить в то безумие, ту жестокую шутку, что сыграл с ней Патрик. Но она ничего не увидела, и разочарование жестокой болью сдавило ей сердце. Внезапная злость вспыхнула в ней, когда она услышала хохот несносного мальчишки.

— Иди спать, Рик, — холодно сказала она, стараясь сдержать себя в руках.

— Мам, ты что, обиделась?

— Иди. Я рада, что ты все знаешь и о бабушке, и обо мне, и мне не придется самой все тебе рассказывать. Делай выводы и не обижай людей, если не хочешь кончить в психушке, как она. Мы поговорим позже обо всем. Тебе нужно научиться жить с этим, чтобы оно не свело тебя с ума и не превратило в чудовище, как Элен.

— А нельзя как-нибудь это проклятие снять? Не хочу я, как ты… в стороне от людей, как изгой… Ведь снимаются же проклятия как-то, значит и наше можно снять.

— Этого я пока не знаю, сынок, — смягчилась Кэрол. — Конечно, мы будем искать способ или того, кто это сможет сделать. Мы обязательно попробуем от него избавиться.

Подумав, Патрик решил проявить чуточку нежности, чувствуя себя виноватым за жестокую шутку, которую сыграл с ней, и поцеловал маму в щеку. Но раскаяние не удержало его от следующего поступка.

— Спокойной ночи, ма, — сказал он и, отвернувшись, бросил уже у самой двери. — Спокойной ночи, Мэтт.

Кэрол долго смотрела на кровать, не решаясь лечь, так и не поняв, шутил ли Патрик или нет. Конечно, шутил, и ей, взрослой женщине, стыдно верить в то, что на ее постели лежит Мэтт и ждет, когда она устроится рядышком. Но, черт возьми, откуда тогда Патрику так много известно, особенно главное? Он мог прочитать о Мэтте в какой-нибудь газете, ему могла попасться статья о ней и Элен, выпущенная в свет стараниями Даяны — все это разумно объяснимо. Но о проклятье он мог узнать только от двух человек — от нее или от Габриэлы. Но ни она, ни слепая провидица ничего ему не говорили. Тогда как? Ответ напрашивался один, хоть и казался безумным. Патрик обладает даром, но даром намного сильнее, чем у нее. Он видит больше, знает больше, лучше понимает в свои семь лет, чем она в свои годы. Тревога и смятение наполнили ее душу, и она не могла понять, хорошо это или плохо. Но она почувствовала и облегчение оттого, что Патрик ее понимает, что он все знает, и ей не надо больше ломать голову над тем, как ему все объяснить и помешать связаться с отцом. Ее мальчик знал, почему она их разлучила, и, самое главное, он ее не осуждал и не винил. Значит, уезжать куда-то опять и прятаться нет больше необходимости, она спокойно может оставаться здесь, не беспокоясь о том, что Джек до них доберется. Касевес и Рэй никогда не проболтаются, в них она была уверена, Патрик не будет ни звонить, ни встречаться с отцом, боясь ему навредить. Ведь он сказал «когда я вырасту, я буду смотреть на него иногда, издалека», а это значит, что пока мальчик не собирается это делать. У Кэрол появилась мысль свозить Патрика к Габриэле, чтобы та рассказала все то, что мальчик таит в себе и не хочет делиться, то есть о том, что он видит, что может и какие возможности дает ему унаследованный дар. А также, насколько сильно над ним проклятие. В общем, чтобы она рассказала все, что Кэрол должна была знать о своем сыне. Подумав о Габриэле, Кэрол вспомнила один момент их беседы, с которого, впрочем, она и началась. Старуха возмутилась тем, что она пришла не одна, как она просила, а потом рассмеялась, сказав, что она, как и все, слепая и не видит.