Блюз ветренного города - страница 8
"РС. Сестиери умер в марте 1968 года ». Моя кровь колотилась; Мне было приятно слышать мой голос без дрожи. «Она вышла замуж за офицера полиции Чикаго в апреле 1942 года. У них родился один ребенок. Мне."
«А твой отец? Офицер Варшавски?
«Умер в 1979 году. Могу я узнать имя родственницы моей матери? Я знаю только одного члена ее семьи, сестру моей бабушки, которая живет здесь, в Чикаго, и очень хочу найти других ». Собственно, если бы они были похожи на мою озлобленную тетю Розу, я бы сразу не встретил оставшийся клан Вераци.
«Вы были осторожны, мисс Варшавски, так что вы простите мою осторожность: у вас есть документы, удостоверяющие вашу личность?»
«Вы говорите так, будто сокровища ждут пропавшего наследника, мистер Ранье». Я вытащил копии своих юридических документов и передал их. «Кто или что ищет мою мать?»
Ранье проигнорировал мой вопрос. Он быстро изучил документы, затем положил их на мраморную плиту, покасочувствуя потере родителей. Его голос был таким же мягким, ровным, как когда он обсуждал нимфу.
«Вы, несомненно, остались близки с сестрой своей бабушки? Если это она привезла вашу мать в Чикаго, мне было бы полезно узнать ее имя и адрес ».
«С моей тетей сложно быть рядом, но я могу уточнить у нее, не возражает ли она, что я назову вам ее имя и адрес».
«А остальные члены семьи твоей матери?»
Я протянул руки, пустые. «Я не знаю никого из них. Я даже не знаю, сколько их. Кто мой таинственный родственник? Чего он… она… хочет?
Он остановился, глядя на папку в своих руках. «Я вообще-то не знаю. Я разместил рекламу просто в качестве услуги своему клиенту. Но я передам ваше имя и адрес, мисс Варшавски, и когда он свяжется с человеком, я уверен, что вы услышите.
Этот обходной путь меня начал раздражать. «Вы чертовски играете в покер, мистер Ранье. Но ты не хуже меня знаешь, что лежишь, как коврик.
Я говорил легко, улыбаясь, когда я встал и подошел к двери, схватив свои документы с мраморной плиты, когда я проходил. На этот раз его чувства достигли его глаз, превратив сланец в расплавленную скалу. Пока я ждал лифта, я задавался вопросом, означает ли ответ на это объявление, что меня накажут.
* * *
В тот вечер за ужином с доктором Лотти Гершель я продолжил разговор с Раньером, пытаясь разобраться в своих смущенных чувствах. Пытаюсь также выяснить, кто из семьи Габриэллы может захотеть ее найти, если расследование было искренним.
«Они наверняка знают, что она мертва, - сказала Лотти.
«Так я подумал сначала, но все не так просто. Видите ли, моя бабушка обратилась в иудаизм, когда вышла замуж за Нонно Маттиа - извините, это отец Габриэллы - дедушка Матиас - Габриэлла обычно говорила со мной по-итальянски. Как бы то ни было, моя бабушка умерла в Освенциме, когда итальянские евреи были схвачены в 1944 году. Затем мой дедушка не вернулся в Питильяно, маленький городок, из которого они были, после освобождения - еврейская община там была уничтожена, и он не осталось никакой семьи. Поэтому его отправили в управляемый евреями санаторий в Турине, но Габриэлла узнала об этом только после того, как много лет писала письма в агентства по оказанию помощи ».
Я смотрела в свой бокал, как будто кларет мог раскрыть секреты моей семьи. «Была одна двоюродная сестра, с которой она была очень близка, с христианской стороны ее семьи, по имени Фредерика. Фредерика родила ребенка вне брака за год до того, как Габриэлла приехала в Чикаго, и ее с позором отослали. После войны Габриэлла пыталась ее найти, но семья Фредерики не пересылала письма - они действительно не хотели с ней связываться. Габриэлла могла накопить достаточно денег, чтобы вернуться в Италию в поискахсама, но потом она начала болеть. Летом шестидесяти пяти у нее случился выкидыш, и она истекала кровью. Тогда мы с Тони думали, что она умирает.
Мой голос затих, когда я подумал о том жарком несчастном лете, о том лете, когда город вспыхнул вызванным бунтом пламенем, а моя мать лежала в душной передней спальне и сочилась кровью. У них с Тони была одна из нечастых ссор. Я ездила по бумажному маршруту, и они не слышали, как я вошел. Он хотел, чтобы она продала то, что, по ее словам, не принадлежало ей.