Боги великой пустоты. Книга 2. Безумие (СИ) - страница 8

— Я здесь не останусь, Халла, увези меня, пожалуйста! — умоляла девушка. — Мне плохо.

— А кому хорошо? Тебе нужен покой. Насчёт тел не волнуйся: вечером вытащу за ограду, чтоб не воняли под боком. Тех, кто это сотворил, тоже не стоит опасаться: делать им здесь нечего. Всё, что можно было разграбить и сжечь, они разграбили и сожгли. Вряд ли вернутся.

Пока ехали через двор, Эстрид с отвращением озиралась по сторонам. Повсюду лежали трупы. У некоторых монахинь были разорваны рясы и обнажены нижние части распухших и размякших тел. Кровь засохла на одеждах, кровь смешалась с дорожной пылью. И мухи настойчивым жужжанием доходчиво объясняли каждому, что теперь это их владение. Производя угнетающий гул, они радостно пировали на останках служительниц Хошедара.

— Ты меня не оставишь тут одну? — Эстрид с мольбой посмотрела на бывшую служанку.

— А куда я денусь? Халла не поступит подло, не бросит беспомощную девочку на произвол судьбы. Отлежишься, выздоровеешь, а там что-нибудь придумаем.

— Но что за изверги сделали такое? Кто посмел в Господней обители совершить столь мерзкое злодеяние?

— Те, кто не почитают твоего бога. Какое-то племя приплыло по реке с севера. Кто именно, не ведаю. Но для них твои святыни — ничто. Они пришли убивать и грабить. Быть может, неурожай и голод погнали воинов на юг — не знаю. Нет в этом ничего необыкновенного, таков порядок, заведённый испокон веков: катувелланские лорды режут нас и угоняют в рабство, мы режем их людей. Это вражда тянется столетия и не скоро закончится. Могу сказать лишь то, что мужчины этой местности слишком сильно приросли к плугу и разучились воевать, раз были не в силах защититься, имея каменные стены.

— Но это ужасно! — воскликнула Эстрид.

— Это жизнь, девочка, привыкай.

Монастырь представлял собой длинное, двухэтажное каменное здание с одноэтажной боковой пристройкой и колокольней. Тут же, за оградой, расположилось маленькое, на вид очень древнее святилище. Амбары, хлева и конюшня стояли нет.

— Ваши племена — звери, а не люди! — вымолвила она, — Разве тебе не жалко этих бедных женщин? Зачем так поступать? Зачем творить пустые — всё имущество и скот налётчики забрали.

Халла повела Эстрид на второй этаж. Поднимаясь по узким, высоким ступеням, девушка почувствовала себя совсем плохо: мутило то ли от болей, то ли от увиденного во дворе. Ей становилось не по себе от мыслей о том, что обитель Господа превратилась в обитель страданий и смерти. Жуткие картины заставили вернуться в ту страшную ночь, вновь пережить боль, унижение и пронзительное, бездушное зверство мучителей, что измывались над ней в сладострастной жестокости. Местные обитательницы тоже вынесли подобное. Но они умерли, они свободны. Эстрид –

насилие и причинять боль?

В узеньком коридоре на втором этаже царил мрак, двери келий тянулись по обе стороны, некоторые были распахнуты настежь, мёртвое тело лежало в дальнем углу. Халла вошла комнатушку рядом с лестницей, Эстрид проследовала за женщиной, и в нос ударил запах старого тряпья, который показался райским ароматом по сравнению с тем, что было во дворе. Убранство комнаты составляли дощатая кровать, да почерневший от времени стол в углу. На неоштукатуренной стене белел намалёванный глаз Всевидящего.

— Жалко, — ответила Халла. — А ты знаешь, что я пережила? Думаешь, тебе одной плохо и тяжело? Племён много, я даже не знаю, жив ли род, к которому я принадлежала, или их вырезали катафракты и наёмники, которых послал твой благородный граф, чтобы так же изнасиловать наших женщин и убить наших мужчин, а кто остался, забрать в вечную кабалу. Так как же ты жалеешь одних и не жалеешь других? Почему мой народ подобное заслужил, а твой — нет?

Эстрид присела на кровать. Она не знала, как ответить на эти вопросы, ей просто было больно от всего увиденного, чувствовала, что это неправильно, что такое не должно происходить. Она закрыла руками лицо и заплакала.

А глаз, что выцветшим абрисом покоился на грубой каменной стене, равнодушно наблюдал за двумя путницами, которые стали невольными гостьями в обители Всевидящего Бога.