Богиня в спортивном костюме - страница 12

– Я говорила, что беременность делает баб дурами. И это вдвойне печально, когда будущая мать была лишена мозга с самого рождения, – хмыкнула любящая родительница, брезгливо сморщив ботоксную физиономию.

– Откуда вы…? – начала было я, но посмотрев на Ромку, сразу поняла, по его дебильно – счастливой физиономии, что Аркадьич все таки решил донести радостную весть предполагаемому счастливцу. Люся тоже сияла, как медный пятак, и не предпринимала попыток, помочь мне подняться. Знает мою натуру. Я с детства никому не позволяла мне помогать, даже когда ломала ногу, сама шла в травмпункт. А вот именно сейчас мне хотелось, чтобы она прижала меня к себе, и развела все мои беды своими руками.

–Фроську встретила? – хохотнула маман, наблюдая, как я перекатываюсь на спину, поудобнее располагаясь на любимом ковре, украшенном Диснеевскими принцессами. Где уж Люся его раздобыла – секрет полишинеля, да только все подружки мне завидовали до зубовного скрежета, приходя в гости. – Чем травилась?

– Йодом,– нехотя ответила я, стараясь не смотреть на глупо улыбающегося мачо, нарезающего круги вокруг меня, как стервятник, над трупом.

– Стареет, кошелка, – хмыкнула мамуля,– тебя она велела гнать зеленкой. Десять капель на рюмку водки. Гадость редкая, надо сказать. Зато зубы потом с неделю изумрудные были. Может поэтому ты такая у меня получилась? Я не знаю

– Маша, замолчи, -взмолилась тетя Люся, -ну зачем ты? Олесенька, не слушай ее. Ты самая лучшая на свете девочка.

– А я и не спорила,– нахмурила брови любящая мамуля,– кстати, почем сейчас бабкин метод? Я сотку отдала двадцать пять лет назад.

– Тысячу,– сквозь зубы просипела я. Значит это тоже чудо, что я появилась на свет. Интересно, почему соя родительница не выскоблилась. Зная ее ответ на поверхности. Мирослава Миргородская элементарно зассала. Матушка скорее продать родину, чем позволит себе любимой страдать. Элементарная царапина – трагедия галактического масштаба.

– Лесь, выходи за меня,– подал голос Ромуальд тыча мне под нос бархатную коробочку, пока мамуся и моя любимая тетя, пытались убить друг друга взглядами.– Бриллиантик маленький. Но это пока. Когда я получу чемпионский фонд, обещаю – куплю булыжник с мой кулак.

– Ром, не тупи,– закатила я глаза. Этот театр абсурда начал меня утомлять. А родственниц похоже придется совсем скоро разнимать. Я никогда не видела родственниц в такой ярости, аж искры летят.– Ну подумай, как я могла забеременеть от тебя? У нас секса не было уже полтора месяца. Ты не станешь любящим папой. И вообще после стероидов им никогда не станешь. Уходи.

– Не понял, – как бычок, мотнул головой Ромка,– Лесь, кольцо мамино. Оно нормальное, золотое.

– Рома, блин, ну как можно быть таким придурком? –спокойно спросила я, поднимаясь на ноги. Мир поплыл перед глазами, и хорошо, что я успела обрушиться на стоящую рядом кровать, покрытую девчачьим покрывалом. Его тоже мне Люся подарила, иначе я бы точно раскроила себе башку, завалившись в обморок.– Я с другим трахалась. Ребенок не твой.

Ромка растерянно смотрел на меня. А я не могла уже остановиться. Страх смешался с беспомощностью и яростью, выплескивался волнами, наполняя меня адской болью. Ничего того, к чему я долго стремилась не будет. И виноват в этом храпящий, как бегемот, незнакомый мне толстяк, которого я, скорее всего больше никогда в жизни не увижу.

В комнате воцарилась тишина, я аж оглянулась на маму с тетей. Прекративших баталию, и сейчас активно зырящих на меня, слава богу, не поубивали друг друга.

– Чего смотрите? – ощерилась я,– Я повела себя как дешевая проститутка, а теперь не могу исполнить свою мечту, потому что ношу выродка жирного тюленя, подцепленного мною в дешевом баре,– уже проорала, чувствуя, как меня сковывает лютая истерика.– Можешь гордится мною, мамочка. Я достойная дочь Миры Миргородской.

– Да, доча. Это факт,– как то грустно вздохнула маман, и подхватив под руку растерянного Ромку, пока он не одумался и не наделал глупостей, утащила его в прихожую, что – то шепча ему на ухо. Я осталась с любимой Люсей, которая прижала меня к себе. Мне сразу стало легко. Правда, не было так ужасно страшно.