— Павлина! — узнал ее Егор.
Вышли они вместе на улицу. Павлина рассказала, что она теперь всегда здесь живет, вблизи святых угодников.
— Комнату рядом снимаю… Хозяйка добрая такая…
Привела она Егора к себе. Хозяйка как увидела, что батюшка пришел, засуетилась сразу, на стол собрала. Сидят они, чай пьют, яблоки освященные едят.
— Я знаю, — говорит Егор. — Это ты исцелилась по молитве святых угодников…
— Нет, — качает головой Павлина. — Вами, батюшка, исцелилась. Вашей слабостью… Я как увидела вас, жалко мне вас стало… Святой, истинно святой… Я так думаю, что любила я вас… Точно — любила.
Так они и сидели за столом до самого вечера.
— Я тогда думала, позвали бы меня к себе… Все бы бросила и пришла.
А Егор опять свое:
— Мне одному надо… У меня сердце усталое…
Хозяйка дома и впрямь оказалась доброй. Не пустила она никуда Егора на ночь, постелила ему на диване, тут же, в комнате Павлины. Павлина разделась, легла. Лежит, дыхание Егора слушает — тяжелое, хриплое. Потом голоса ей почудились. Кто-то говорит негромко: «Пора уже, пора… На свою небесную родину…» Она думала, что это ей снится, но никак не могла разобрать, о чем же ее сон. Утром поднимается, а Егора на диване нет. Хозяйка в дверь заглядывает, тоже удивляется:
— Рано же ушел батюшка…
А Павлина знала, что он не просто ушел. Она так и сказала хозяйке:
— Нет, бабушка… Здесь, на земле, мы его больше не увидим…
И они пошли на веранду завтракать.