Большая Тюменская энциклопедия (О Тюмени и о ее тюменщиках) - страница 39

— Вы, Мирослав, Милетинского не читали? сообщается в нём.

— Вам, Мирослав, Милетинского бы почитать!

Это она ему. Они стоят. Они стоят в коридоре левого крыла тюменского университета, который плохо освещен. Они стоят в коридоре, который скрипит рассохшимся паркетом, еще в нём холодно и сквозняки, а стены покрыты набрызганным бетоном, как в КПЗ — не прислонишься! — так называемой «шубой». Они стоят в семь вечера напротив друг друга в пустом коридоре — занятия в тюменском университете происходят в две смены из-за недостатка аудиторий, и филологи учатся как раз во вторую, с двух до восьми.

Они стоят: пытливый юноша; прекрасная преподавательница. 1981-й год бескрайней мерзлой пустыней лежит за окнами, предновогодние дни там стоят: черный жестокий их пламень.

— Вам, Мирослав, Милетинского бы, «Поэтику мифа», почитать! — это она ему. Он стоит пред ней, не в силах пошевелиться, как если бы он обосрался. Восторг научного знания пронзает его, как точно осиновый кол. Черные её глаза пылают, как говаривал Бодлер, как будто два черных солнца. Мысли в головах обоих клокочут яростными протуберанцами. И так далее.

И тому подобное: в смысле, всё остальное в описываемом рассказе. В смысле, более ничего, кроме лирической мощи таланта автора, в нём не происходило. Указанная мощь лютовала на протяжении его страниц с нечеловеческой силой, пока не заканчивалась описанием, как он выходит из университета, указанный Мирослав. Он выходит, он идет по улице, сообщалось в заключение. Он идет по ней; чудовищные сооружения мороза высятся со всех сторон, превращая улицу в какое-то ущелье; сверху над ним сияют твердые жестокие звёзды; и ему хочется сравнивать себя с такой вот звездой: теоретически — клокочущим ядерным пламенем гигантским огненным шаром, на самом же деле — крохотной светящейся точкой, миллиардами километров холода и тьмы отделенной от других таких же крохотных. Сочинялось это примерно в декабре 1985-го года, когда автор этих строк впервые серьезно задумался о необходимости овладеть искусством прозы, а тогда он был большой поклонник, чтобы написано было как-нибудь попомпезнее: в духе раннего Платонова, например.

Кстати, тогда это сочинение не называлось «Елеазарий Милетинский». Тогда это было начало романа, в котором дальше должна была рассказываться история человека, научившегося гипнотизировать теледикторов и отправившегося в Москву предлагать свои услуги партии и правительству: дайте мне прямую телепередачу из Америки — я загипнотизирую Рейгана, чтобы полюбил СССР, разрядку и вообще всё хорошее! Но романа я так и не написал: кишка тонка.

Следует добавить: в 1981-м году еще не было обычая улицу Республики, главную улицу города Тюмени, скрести скребками и прочими средствами очистки, снег поэтому лежал вдоль тротуаров дикими торосами; фонари, во-вторых, если и горели, то в лучшем случае из четырех — один. Так что мрак и чудовищность, изображенные выше, были не только фигуральными, но и действительно довольно-таки наличествующими в окружающей природе.

2.

Вторую часть сообщения начнем в стихотворной форме, начнем так:

На улице зима.

На улица зима, ебать конем!

На улице мороз пылает бешеным огнем,

А мы идем.

А мы идем с тобой вдвоем,

Под ветром пригибаясь как под артогнем,

Мы, пригибаясь, оскользаясь перебежками бегем, —

В аудиторию четыреста одиннадцатую мы идем.

Бутылку водки мы с собой несем.

Такую гладкую, холодную, одну с собой несем.

— а это уже написано пять лет спустя, в городе Москве, в декабре 1981-го года, проживая на Алтуфьевском шоссе, в доме номер 103, в двух домах от прямоугольного дорожного знака, на котором написано «МОСКВА», а затем это гордое имя зачеркнуто: се означает «конец населенного пункта». Пейзаж этих мест как раз и отражен в стихотворении, которое использовано мной в качестве вступления — поэтому оно и использовано в качестве него.

Я в это время возобновил продолжать свои попытки перейти со стихов на прозу, и продолжил с того самого места, на котором остановился пять лет назад: там закончилось на как указанный Мирослав покидает университет — началось с того, как он идет обратно.