Больше чем фантаст - страница 8

Однако не следует думать, что Теодор Старджон всю свою писательскую жизнь разглядывал человеческую натуру в розовых очках. Многие его новеллы наполнены не светом, а мраком, и автор не скрывает влияния на него литературы «ужасов» и психоаналитических откровений о темных – но опять же человечных – сторонах нашей души.

Такова классическая история «одержимой» машины – «Убийдозер!» (1944), ее герой, инфернальный пришелец превращает земной механизм в покорного исполнителя своих черных замыслов. В «Медвежонке профессора» (1948) та же роль предназначена «злой» игрушке, управляемой кошмарами, излучаемыми мозгом «невинного» ребенка[5]. А в самый разгар атомной истерии и «холодной войны» Старджон написал собственный вариант ядерного Апокалипсиса – мрачный и трагический рассказ «Гром и розы» (1947). Реквием на атомном пепелище – какие уж тут розовые очки...

С романами Старджону повезло меньше – хотя из шести написанных один, по крайней мере, ныне безоговорочно причислен к классике жанра. Дело не в том, что они банальны, вялы, скучны; скорее наоборот – слишком самобытны, порой вызывающи, слишком переполнены непривычными, какими-то «колючими» и дискомфортными идеями, чтобы потрафить среднестатистической «читающей публике».

Хотя нужно признать и другое. То, что с таким блеском удавалось писателю в короткой форме, при переходе к книжному формату часто оборачивалось любопытными и провоцирующими лекциями и трактатами, но не более того...

Тем не менее, в первом и, на мой взгляд, незаслуженно забытом романе Старджона – «Сны самоцветов» (1950), позже переизданном под названием «Синтетический человек», как раз удачно совмещены «твердая» научная фантастика и «роман ужасов» – два надежных столпа массовой литературы. Подобный симбиоз редко приводит к успеху, поскольку надо исхитриться примирить лед и пламень – логику и научную убедительность первой с отчаянным и даже принципиальным иррационализмом второй! Однако Старджон с видимой легкостью решает все «технические» проблемы и, завязав в узел сложный и многослойный сюжет, как обычно, не забывает и о художественности, психологии – одним словом, человековедении.

Если кратко проаннотировать сюжет (в случае с писателями, подобными Старджону, это-то и есть задача почти непосильная!), то в романе речь идет примерно вот о чем. К бродячей цирковой труппе прибивается странный уродец, который на поверку оказыается и не человеком вовсе, а материализацией сновидений некоего разумного инопланетного кристалла, неведомо как занесенного на Землю. Хозяин цирка, совершенно инфернальный злодей, стремится использовать «синтетического человека» для своих недобрых целей, однако герой с помощью полюбившей его девушки-лилипутки убивает злодея.

Просто? Тривиально? Было бы просто, если бы писатель ограничился сюжетом, скорее смахивающим на «роман ужасов», нежели на science fiction. Старджона, судя по всему, в большей мере волновали те же самые навязчивые проблемы, которые он столь блистательно ставил и решал в своих рассказах. Что такое человек – и человеческое? Должно ли второе обязательно привязываться в нашем восприятии к первому – биологическому виду homo sapiens? Или большую роль играет общение с людьми, проживание в человеческом сообществе...

Из оставшихся романов остановлюсь еще на двух[6].

Безусловно лучшим и самым известным считается второй по счету – «Больше чем люди» (1953), «выросший» из рассказа «А с младенцем будет трое» (1952) и принесший автору в ту пору самую престижную Международную премию по фантастике (International Fantasy Award). Однако, во-первых, оригинальное название премии не должно вводить в заблуждение – роман Старджона представляет собой классическую научную фантастику! – а во-вторых, нет оснований сомневаться: опубликуй он его тремя годами позже, когда была учреждена премия «Хьюго», – и та по праву досталась бы Старджону.

Роман является классическим развитием популярной в фантастике идеи «коллективного разума», как нового эволюционного качества, несводимого к сумме составляющих его частей (идея, близкая взглядам т. н. гештальтпсихологии, особенно модной в 20–30-е годы). И с той же классической ясностью в романе сформулированы основные правила игры – точнее, выживания – для мутанта-экстрасенса, живущего в мире «нормальных» людей. Впоследствие находками Старджона вовсю и часто без зазрения совести пользовались многие его коллеги; порой – даже более изысканно, нежели он.