Большее Зло - страница 3

- Это ж надо! Полвека тута в егерях хожу, кажно дупло знаю, а вот такие оказии приключаются. Однако, однако! И ране туточки нечистые пошаливали, да чтоб вот так нагло да дивно, - вот такого не бывало! Век живи, век учись, а, княжна?

Мушле неожиданно подался вперёд, прошив Ренфри пристальным враждебным взглядом, рассыпавшимся по её спине роем холодных бешеных мурашек.

- А ведь с тобой не зевай, а, княжна? Непроста ты. Я уж на ухо туг, а и то слыхал. Всякое слыхал. И про проклятья, и про реки крови, и ещё страсть про какие дела - таково и произносить неможно, - убийца благочестиво совершил жест, отгоняющий злых духов, будто и вправду был безобидным богобоязненным старичком, чурающимся всяческих порочных кривотолков. - Да и колдун-то у вас вроде какой ошивался, прав я аль нет?

Внимая пространным разглагольствованиям егеря, ладошкой она накрыла увесистый шероховатый камешек. Подвёрнутую ступню жуть как ломило, и снова, судорожно глотая воздух, мчаться неведомо куда, словно затравленному оленёнку, не хотелось. Но очень хотелось жить.

Не дождавшись ответа, Мушле задумчиво хмыкнул.

- Да-а, всякое болтают. И в портки срутся от мелкотравчатой соплячки, а не от гнева Фредефалька. Вот тебе и диковина.

Егерь замолк, что-то соображая. Проведя загрубелым пальцем по посеребрённому - от накеров и прочей дряни - лезвию прислонённого к пню топора, с какой-то отрешённостью, даже грустью, вновь посмотрел на Ренфри.

- Знаешь, зачем мы здесь, княжна?

Девочка неуверенно кивнула.

- Конечно, знаешь. Так вот слушай, - опальная принцесса затаила дыхание. - Я того делать не стану. Я тебя отпущу. Не изверг я, что б чародей и Аридея там себе ни порешали. Я тебя отпущу, а твои чуда-юда меня не тронут, уговор? - лесник усмехнулся, но смешок вышел неловким, нервным.

В порыве дикого, пьянящего приступа облегчения бросилась она на шею своему палачу, мучителю и избавителю. Щуплое детское тело крепко прижалось к пропахшей потом и свежей кровью суконной куртке, к груди, подымающейся и опускающейся с каждым хриплым прерывистым выдохом. А когда Ренфри попыталась высвободиться из этих медвежьих объятий, ничего не вышло.

Она подняла недоумённый взор.

Встретилась с плотоядным, маслянистым взглядом Мушле.

И всё поняла, отчаянно забарахтавшись в его стальной хватке.

Тщетно.

- Ну-ну, будет, княжна, - невозмутимо увещевал егерь, прижимая её к пню и заламывая тонкие белые ручки. - Стерпишь. Это уж всяко поприятнее смерти.

Ренфри хотела что-то сказать, завопить, молить о милосердии - но легонький ленивый тычок куда-то в живот разом вышиб из неё дух. Мелькнуло перед глазами бесцеремонно сорванное и отброшенное в сторону бархатное платье, поползли вниз кружевные батистовые трусики.

Малышка сильно-сильно зажмурилась. Твёрдо пообещала себе ни за что не разжимать до боли стиснутых зубов.

И после первого же рывка не сдержала данного себе слова.

Утробный, поднявшийся из самых глубин крик разорвал девственную тишину бесстрастных мрачных дебрей.

Рывок.

Она глотала слёзы и светлые воспоминания о доме, гасила, загоняла обратно рвущийся наружу тоненький вой.

Рывок.

Она попробовала извернуться, выскользнуть. Позвать на помощь своих друзей, как там, у оврага.

Рывок.

Обмякшая, ослабевшая, в изнеможении она распласталась на своём занозистом брачном ложе. Золотая диадемка, запутавшись в пышных волосах, повисла над пухлой щекой.

Рывок.

В далёких далях, в прежней, вытекающей из неё жизни, выводила незатейливые печальные трели неприкаянная пташка, и она сконцентрировала себя самое на этой траурной оде, растворяясь, прячась в ней от натужного пыхтения над ухом и тупых вибраций отзывающегося на каждое новое движение лона.

Рывок.

Притихшая и покорная, она словно видела всё это сверху, чёрными глазками-бусинками махонькой птички, что единственная откликнулась на её призыв и пришла уберечь в этот адский час. Словно всё это происходило не с ней.

Рывок.

Она должна подчиниться. Свыкнуться. Забыть. Это правильно. Жалкая, хилая, невезучая девчонка. Кисейная княжна. Она уйдёт и в смирении обретёт покой. Это то самое Предназначение, которое...