Большой федеральный крест за заслуги. История розыска нацистских преступников и их сообщников - страница 43

Но он ошибался.

Ночной абонент бегло говорил по-английски.

— Хэлло, мистер Хартнел?.. Меня зовут Хаузер, — сказал он тихо, но очень энергично. Вы меня не знаете. Еще не знаете. Я хотел бы вас избавить от ненужного путешествия. В больнице Хофа, куда сегодня ночью доставлен бедный господин Фретш, вас ожидают завтра утром. Не торопитесь, пожалуйста! Пациент чувствует себя хорошо, ну, разумеется, соответственно обстоятельствам. И по настоятельной просьбе его жены будет, как только это станет возможным, отпущен домой. Не исключено, что это произойдет завтра, в первой половине дня, возможно, до обеда…

— По желанию госпожи Фретш? — переспросил Хартнел, несколько удивленный.

Человек, который назвался Хаузером, сказал лишь:

— Да, конечно. Как видите, вам нет никакой нужды ехать в Хоф, ну, совершенно незачем! Я позвоню вам в течение дня, примерно около трех часов дня. О'кей…

— А куда должен быть доставлен господин Фретш? — быстро спросил Хартнел.

— Домой, естественно, — ответил Хаузер и был, по всей видимости, этим вопросом крайне удивлен. — Так что до завтра, мистер Хартнел. Спокойной ночи, сэр!

И прежде чем Хартнел успел задать вопрос, человек, назвавшийся Хаузером, повесил трубку.

Было почти 4 часа утра, когда Хартнелу наконец удалось поговорить с дежурным врачом, который до тех пор очень долго занимался с тяжело пострадавшими в автомобильной аварии и теперь едва держался на ногах от переутомления. К счастью, этот врач, весьма молодой человек, сносно говорил по-английски.

Хартнел представился и объяснил ему вкратце, что прибыл час назад из Мюнхена в зафрахтованном самолете; что оп, собственно, должен был прилететь позднее, к полудню, но некоторые особые обстоятельства побудили его изменить этот план. Затем он осведомился о самочувствии Фретша и о том, можно ли будет взять его с собой.

К радости Хартнела, врач не имел никаких возражений. Больница, сказал он, и без того сейчас переполнена, а пациент, которого он как раз только что осматривал, представляется ему вполне транспортабельным. Если господин Фретш согласен, то можно будет его отпустить, с условием, конечно, что ему будут обеспечены строгий постельный режим и врачебное наблюдение.

Хартнел объяснил, что для перевозки больного от больницы до самолета и от аэродрома в Мюнхене до отеля приготовлены две санитарные машины. В отеле больной будет помещен в очень хороший номер, а с половины девятого уход за больным будет обеспечен специально приглашенной для этого медсестрой. Дирекция отеля пригласила по его просьбе также и врача, который прибудет, как только больного привезут в Мюнхен.

Господин Фретш, которого они затем навестили, поначалу едва узнал Хартнела, но на переезд охотно согласился. Он хотел было приподняться и пожать Хартнелу руку, но врач этому воспрепятствовал. Так что пришлось маленькому седоволосому человеку тихонько лежать на узкой больничной койке; он выглядел довольно бледным, а его нос, казалось, еще более заострился. Но в то же время по всему было видно, что он теперь уже менее озабочен, ему стало легче, да и в глазах его мелькнул торжествующий огонек, когда он шепнул Хартнелу:

— Я все узнал, мы у цели!

Хартнел вспомнил о пустом портфеле, который, видимо, представляется Фретшу все еще наполненным результатами его последних исследований, а на самом деле содержит лишь немного дорожного провианта, кивнул дружелюбно своему собеседнику и спокойно сказал:

— Вы великолепны, господин Фретш, но все это потерпит, пока вам не станет лучше…

Фретш успокоился и затих. Но когда санитары несли его на носилках к машине, он вдруг забеспокоился по поводу своего нехитрого багажа. Но удостоверившись в том, что маленький чемоданчик и старый портфель находятся в машине рядом с его носилками, он снова затих. С закрытыми глазами и легкой улыбкой лежал он на носилках. После того как самолет стартовал, набрал высоту и лег курсом на юг, Фретш обратился к Хартнелу, сидевшему рядом и боровшемуся с усталостью.

— Пожалуйста, — прошептал он, — can I have a banana, please, Mr. Hartneil!