Борис Иванович Куракин - страница 7

.

Англия стремилась нейтрализовать французское влияние на Швецию и перетянуть ее на свою сторону. Несмотря на все старания русского посла задача "отвлечь английский двор от шведа" не была выполнена, что он и констатировал в докладе царю 18 июня 1711 года. 8-месячное пребывание Куракина в Лондоне убедило его в "противности" Англии интересам России.

Однако нужно было сохранить видимость дружественных отношений. Поэтому в отзывной грамоте (25 мая 1711 г.) Куракину предписывалось никак не затрагивать факт неутешительных результатов его миссии, а просто объявить королеве, что ему велено "быть ради некоторых надобностей" к царскому двору. На место князя в Лондон был направлен наемный дипломат фон дер Литт, до этого аккредитованный при прусском дворе.

В бытовом плане Куракин был также недоволен пребыванием на берегах Темзы, где ему было "холодно и голодно, а паче всего безденежно, или просто бедно". За восемь месяцев он прожил 6 тыс. годового жалованья и 10 тысяч своих денег. В этой связи любопытна одна дневниковая запись посла. Во время одного из приемов во дворце королева оказала ему честь играть с ним в карты. "За неполною мошной" он вынужден был учтиво отговориться.

В январе 1711 г., когда Куракин был в Лондоне, ему был пожалован посольский ранг. До этого в Англии и ранее в Ганновере он выполнял дипломатические поручения в качестве неофициального представителя, как тогда говорили - посланника "без характера".

В конце июля Куракин прибыл в польский город Ярослав, где в ту пору находились государь и посольская канцелярия. Он рассчитывал на определенный интерес к своей персоне, полагая, что его деятельность в Ганновере и Лондоне, приобретенные опыт и наблюдения в области международной политики заслуживают быть отмеченными. Однако неожиданно для себя встретил "прием холодный" со стороны канцлера Головкина и других деятелей из окружения Петра. Царь также далеко не сразу определился, как в дальнейшем использовать Куракина. Видя такую неопределенность своего положения, он даже хотел проситься в полк, который покинул два года назад.

Через Головкина Борис Иванович вскоре узнал о намерении Петра послать его во Францию. Но это назначение не состоялось. Снова неопределенность, тяготившая его деятельную натуру. В течение лета и осени 1711 г. он сопровождал государя в Карлсбад, присутствовал на свадьбе царевича Алексея с вольфенбюттельской принцессой Софией Шарлоттой Христиной в Торгау. Здесь осенью 1711 г. Куракин узнал о назначении его послом в Гаагу, где уже в течение многих лет в качестве российского резидента пребывал А. А. Матвеев. В условиях, когда кадровые возможности внешнеполитического ведомства были весьма ограничены и большинство резидентов являлись иностранцами на русской службе, пребывание в одном месте двух наиболее подготовленных дипломатов из русских трудно объяснить. Еще более странным представляется назначение их обоих представителями России на Утрехтском конгрессе.

Схожие сомнения возникли у Куракина. Отчасти их смягчил царский Указ, предписывавший Матвееву без совета с Куракиным "ничего не делать", равно как и другим представителям России при европейских дворах. В добавление к посольским делам князю поручалось организовать покупку кораблей в Англии и Голландии (специально посланный для этой цели Федор Салтыков с этим делом плохо справлялся), опекать российских навигаторов, стажировавшихся под руководством князя Львова в Голландии.

Все это, видимо, вызывало ревность Матвеева, о чем сообщает в своих записках Куракин: "Мне немалая была трудность с ним политически поступать и также дела делать" (более откровенные замечания в адрес Матвеева, видимо, скрываются в сентенциях на итальянском языке, к которому он прибегал в этом и подобных случаях).

С каждой почтой Куракин отправлял в Россию подробные донесения о ходе конгресса, который во многом определял расстановку сил в Европе и опосредованно затрагивал интересы России.

Окончание войны в Западной Европе осложнило положение России. После подписания мира державы, воевавшие за Испанское наследство, получили возможность активнее влиять на северные дела. Особенно настойчиво в этом направлении действовала Англия. Еще на конгрессе лорд Страффорд в беседе с русским послом недвусмысленно дал понять, что его страна не допустит завоевания и разорения шведской короны, несмотря на упорное нежелание короля вступать в переговоры о мире. Англия оказывала давление на Голландские Штаты, но последние, как заметил Куракин, "по обыкновенной своей тихости... неохотно в те дела вступают".