«Бой абсолютно неизбежен»: Историко-философские очерки о книге В.И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» - страница 5

В этой связи особый интерес представляет начальный этап философского развития Анатолия Васильевича Луначарского. В статье «Воспоминания из революционного прошлого» он писал об эволюции своих взглядов: «…меня рядом с революционной практикой интересовала не столько политическая экономия или даже социология марксизма, сколько его философия. И здесь идеи мои не были абсолютно чисты. В последних классах гимназии я сильно увлекался Спенсером и пытался создать эмульсию из Спенсера и Маркса. Это, конечно, не очень-то мне удавалось, но я чувствовал, что необходимо подвести некоторый серьезный позитивный философский фундамент под здание Маркса. Мне было ясно также, что фундамент этот должен находиться в соответствии с теми немногими, но гениальными положениями, которые установлены самим Марксом в его, скудном страницами, но богатом содержанием, философском наследии». И далее: «Знакомство с доктором философии Бернского университета Новиковым (речь идет о русском позитивисте В.В. Новикове. – А.В.), много рассказывавшим мне о цюрихском профессоре Авенариусе, и чтение, по его указанию, сочинений Лесевича, посвященных этому философу, вызвали во мне живейший интерес к эмпириокритицизму. Вот почему ко времени окончания гимназии у меня твердо установился план… уехать в Цюрих, чтобы стать учеником Аксельрода (речь идет о члене группы „Освобождение труда“ П.Б. Аксельроде. – А.В.), с одной стороны… Авенариуса – с другой»[12].

В 1895 – 1896 годах двадцатилетний Луначарский слушает в Цюрихе курс Авенариуса по психологии и участвует в двух его семинарах – по философии и биопсихологии. «В лекциях, трудах и на семинарах Авенариуса, – писал Луначарский впоследствии в „Автобиографической заметке“ (1907), – я нашел определение основ моего философского миросозерцания. Особенно интересны и важны были для меня те стороны учения Рихарда Авенариуса, которые давали обоснование биологической теории оценки. Теория элементов и характеров, экономический закон в познании и эстетике, теория аффекта пола – все это было откровением для меня. Широчайшие перспективы начали открываться передо мною, я предугадывал синтезы, наполнявшие меня счастливой тревогой. Не имеют ли все оценки: грубо чувственные, утилитарные, эстетические, этические – один и тот же корень? Не разновидность ли это единой биологической оценки – начало которой в способности нервной клетки к положительным и отрицательным ощущениям и разряжениям, а вершина – дуализм зла и блага? Не открывает ли именно эстетика самой глубокой сущности биологического факта оценки? А подходя с этой точки зрения к моей „вере“, к научному социализму, я уже предчувствовал, что он неразрывно связан в плоскости оценки и идеала со всем религиозным развитием человечества, что он самый зрелый плод этого дерева, разросшегося все из того же корня – первоначальнейших страдания и наслаждения. Все важнейшие вопросы, ответить на которые я считаю делом моей жизни, наметились для меня уже тогда, т.е. в 1895 – 96 годах»[13].

Позже в автобиографии (1926) Луначарский, отмечая большую роль П.Б. Аксельрода в деле усвоения им марксизма, который, по признанию Луначарского, был у него к тому времени засорен стремлением примирить учение Маркса с учением Спенсера, писал: «Но, в то же время, не менее сильное влияние, чем Аксельрод, оказывало на меня учение Авенариуса, казавшееся мне естественным гносеологическим дополнением к марксизму. К тому же времени относится мое знакомство с Плехановым. Под его влиянием я занялся изучением великих немецких идеалистов и Фейербаха, но, несмотря на его строгую критику, остался и учеником Авенариуса. Некоторая слабость его критики объяснялась тем, что сам он с философией Авенариуса был знаком весьма поверхностно»[14].

Сама возможность увлечения Луначарского философией чистого опыта объясняется, помимо всего прочего, тем, что объективно с критикой воззрений Маха и Авенариуса со стороны материалистов, как выражался В.Д. Бонч-Бруевич, «несомненно было сильно опоздано»[15]. В.Д. Бонч-Бруевич свидетельствовал об определенном равнодушии тогдашних социал-демократических теоретиков к распространению махистских идей. В эмигрантских кружках в начале 90-х годов, на рефератах в Цюрихе, Берне, Женеве не раз ставились вопросы о философии Авенариуса. Но ни Плеханов, ни Л.И. Аксельрод (Ортодокс), ни Роза Люксембург (она жила тогда в Цюрихе), ни Я. Тышка (Грозовский) на такие вопросы обыкновенно не отвечали. За десять лет – с 1896 (в этом году Авенариус умер) до 1905 – социал-демократами не было прочитано ни одной лекции об Авенариусе, а многие его слушатели и ученики, главным образом из числа русских студентов, «делали свое дело, энергично транспортируя в Россию идеи новой философии»