Бояре Романовы и воцарение Михаила Феодоровича - страница 28
. Несомненно, взгляд на государство как на вотчину существовал в Древней Руси, и несомненно, как мы будем иметь случай говорить об этом ниже, он сыграл большую роль при избрании Михаила Федоровича. Однако успех идеи самозванчества, с которого и началась Смута, и самое зарождение этой идеи объясняются не только взглядом на государя как на вотчинника, но и другими обстоятельствами; их-то и упустил в данном случае из виду Ключевский. Дело в том, что представление о государе стояло необыкновенно высоко в древнерусском сознании. Государь, как помазанник Божий, «властию достоинства приличен есть Богу»; этот взгляд, выраженный в подобной форме московскими книжниками святым Иосифом Волоцким и другими, отразился и в народной поговорке: «Ведают Бог да великий государь». Сочетаясь с представлением о том, что Бог, желая наградить людей, посылает им доброго царя, а для кары – злого, подобное отношение к личности и власти царя делало восстание против него почти невозможным. Но если нельзя восстать против законного государя, то можно воспротивиться узурпатору. И таким образом, самозванчество является знаменем, под прикрытием которого мыслимо народное движение в случае глубокого недовольства народа положением дел в государстве, и незыблемости монархической идеи. Правда, Лжедмитрий появился в связи с до сих пор невыясненной вполне смертью царевича Дмитрия Углицкого. Однако тот же Ключевский, не довольствуясь выставленной им причиной Смуты, указывает и другие.
Эти и другие причины лучше всего выяснены в труде С. Ф. Платонова «Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI–XVII веков». Пользуясь работами своих предшественников, в том числе и В. О. Ключевского, и своими пристальными наблюдениями над русской жизнью в названный период, Платонов мастерски рисует нам причины возникновения Смутного времени. Проследим вкратце результаты изысканий названного исследователя>165.
Сказочно быстрый рост Московского государства, занявшего в каких-нибудь 250–300 лет ВосточноЕвропейскую равнину и перевалившего к моменту смерти Федора Ивановича через Камень (Уральский хребет) в Азию, не мог не иметь теневых сторон, и даже весьма значительных. К таким сторонам приходится отнести два противоречия русской жизни в XVI веке, с неизбежностью вытекавшие из условий создания Московского государства. Первое из них, политическое, выражалось в том, что одним и тем же историческим процессом собирания удельных княжеств около Москвы в государстве образовалась сильная единоличная власть, стремившаяся к демократическому полновластию, и аристократически настроенная высшая администрация, состоявшая, главным образом, из потомков прежних владетельных князей. Второе противоречие в русской жизни XVI столетия было социальным и состояло в борьбе двух классов общества, служилого и тяглого, между собой. Верховная власть замечала эти противоречия и реагировала на них, в первом случае даже чересчур энергично и нервно. Под влиянием мысли, что класс титулованной знати может оказаться слишком притязательным, Грозный задумал и осуществил свою знаменитую опричнину. Благодаря ей он, отобрав «княженецкия» вотчины на государев обиход и испоместив «княжат» на окраинах государства, а их прежние земли роздав гораздо более многочисленным и беспритязательным опричникам, достиг весьма важных результатов: подорвал в корне значение старой знати и демократизировал в довольно высокой степени землевладение.
Убиение царевича Дмитрия в Угличе 15 мая 1591 года
Однако старая знать не была окончательно подавлена, и уцелевшие представители ее в свое время показали, как живучи традиции «княжат». Притом, проводя в жизнь хорошо намеченную и задуманную реформу, Иван затемнил и исказил ее смысл своими жестокостями и насилиями, да и опричники его были в высшей степени своевольны и притесняли население без всякого удержу. А необходимая для государства демократизация землевладения влекла за собой ломку богатых и хорошо налаженных хозяйств; это, в свою очередь, отражалось на экономических устоях страны и обостряло еще более и без того острую социальную вражду крестьян и помещиков. Последние, все более и более нуждаясь в рабочих руках, всячески старались закрепостить крестьянскую массу, которая, со своей стороны, пыталась так или иначе сбросить с себя тяжелое ярмо: «брела розно», уходила на окраины государства и толпами бежала за рубеж, в дикое поле, где и пополняла собой ряды вольного казачества. В этой борьбе московское правительство, особенно нуждавшееся в служилом классе, или было пассивным зрителем, или приходило на помощь помещикам. Такая политика озлобляла крестьянство и подготавливала участие крестьянской массы в Смуте. Кроме того, и служилый класс, главным образом его низшие слои, далеко не был доволен своим положением: служебные и экономические условия, в которых он жил, были отнюдь не блестящи. Неудачи ливонской войны еще более расшатали хозяйственный уклад государства и приблизили Смуту. Недоставало лишь повода к ее открытому проявлению, и прекращение династии Калиты дало в этом направлении необходимый толчок.