Бойня продолжается - страница 32

В глубине души я никогда не расставался с мыслью, что Деландро просто выдрессировал Орри, как очень умную собаку. Если собаки понимают комбинации слов и даже фразы: "Вперед, поймай мячик, принеси мячик мне", - то почему этого не могут черви?

Может быть, черви не думают. Может, просто запоминают. Может, у них есть всего лишь набор готовых поведенческих стереотипов, и, сталкиваясь с той или иной ситуацией, они запускают соответствующие программы поведения.

Только откуда взялись эти программы?

Согласно наиболее достоверной гипотезе, черви произошли от хторранского эквивалента земных насекомых. Может быть, и так.

У насекомых нет мозга. Самые сообразительные обладают, возможно, тысячей хороших нейронов на все тело, но тем не менее способны действовать так, будто обладают зачатками интеллекта. Как им это удается?

Эксперименты с простыми роботами показали, что машины очень быстро обучаются взаимосвязанным поведенческим шаблонам. Разум имеет не только один, высший, уровень, он представляет собой набор подуровней, каждый из которых тоже подразделяется на свои подуровни - и так далее до самого низа.

Каждый процесс включается в действие в соответствии с очередностью. Ясно, что процесс, руководивший телом Джима Маккарти, когда он занимался любовью с телом Лиз Тирелли, был не тем процессом, который управлял его телом, когда он сжигал из огнемета хторранскую деревню или выбивал дурь из Рэнди Данненфелзера. По крайней мере, я сильно надеялся, что не тот.

Частично на этом и основана модулирующая тренировка - она учит управлять субпроцессами, включать нужные, распознавать, какие из них первоочередные и смогут контролировать ситуацию в данный момент, а также уметь видеть, соответствуют они моменту или нет. Тренировка учит создавать новые процессы, которые действуют как… что? Надсмотрщики. Инструкторы.

Гуру. Конечной целью является создание некоего универсального модуса поведения, из которого по мере надобности можно создавать новые модусы.

Предполагалось, что в итоге повышается не только способность правильно реагировать на сложившиеся обстоятельства, но и способность выдавать результаты. Помогало ли это?

Иногда. Что-то в этом роде. Могло помочь. Когда я не забывал напомнить себе, что все-таки прошел тренировку. Однако… это не делало человека умнее. Он только начинал вести себя умнее. Проклятая загадка червей по-прежнему вгоняла меня в отчаяние каждый раз, когда я вспоминал о ней. Мы что-то упускали, потому что хторры были чужды нам, и сколько бы раз это что-то ни проходило мимо нас, дыша прямо в лицо, мы по-прежнему не замечали его. Каждый раз мы объясняли это как-то еще.

Хторр враждебен нам. Не столько враждебен, сколько чужд. Он — вне пределов нашего мироощущения, а возможно, вообще за пределами восприятия человека.

- Кем бы или чем бы они ни были, - объяснил я терминалу, - они едят не так, как едим мы, размножаются не так, как размножаемся мы, думают не так, как думаем мы. Они чувствуют не так, как мы, и воспринимают мир совершенно иначе. Они - не мы, ими движет совсем иное, они желают не то, чего желаем мы, они испытывают не тот страх, который испытываем мы, у них совершенно иные потребности, другие побудительные мотивы, все другое. Мы не имеем понятия, что такое просто быть хторром, потому что не знаем даже, что такое хторранин.

В Массачусетском Центре виртуальной реальности пытались воспроизвести хторранское восприятие окружающего мира. Я видел и даже участвовал в некоторых экспериментах. Это было, если выразиться помягче, ее… мозгов. Я попадал в искусственные реальности - становился птицей, вырываясь из двухмерного лабиринта наземного существования. Я плыл по воздушному океану, проносился со свистом, взмывал вверх, кувыркался, нырял вниз. Голубое небо стояло стеной, за которой скрывались возможности и опасности. Восприятие мира сместилось и постоянно менялось. Дерево стало спасительной деревушкой.

Забор - местом сбора и обеда. Небо превратилось в паутину запахов. Здесь ветер ощущался как твердое тело. Все кругом было ярким и диким. Все стремилось ввысь, граница существовала только внизу. Различные голоса тараторили и рычали друг на друга, охраняя неприкосновенность своих владений. Нет, воздух был свободой, сердце билось отчаянно, бешено сокращались мышцы. Каждое движение стало усилием - радостным, грациозным.