Божественная комедия артиста Кукурузина - страница 6
Кукурузин молчал, потом произнёс:
– Господи.
– Ты чего, не радуешься бессмертию? – вдруг во взоре ангела в лимонном худи зажглась почти ярость. – Выдумали старуху с косой, а расстаться никак? С этой протухшей иллюзией? А может, собраться с духом, наконец, и разобраться? Фактов-то миллионы! Их прячут, затыкают по щелям, чтобы только не просочилось!
– Ну, скажи честно, что, ТАМ лучше? – Кукурузин решил разобраться. Из-под капюшона худи слышалась неподдельная горечь.
– Да, там легче, – вдруг Дрон встал, – я зря тебе рассказал, прости…
И он пошёл к выходу. Кукурузин нагнал Дрона в парке.
– Дрон, подожди, чего вскочил?
– Да не готовы люди… даже ты! – Парень свернул на тропинку, совершенно скрытую во тьме, где их никто ни видеть, ни услышать не мог. – Вы настолько смирились, вроде овец, со всем, что с вами творится! Вы же это и сотворили, своё рабство и в нём пребываете, и делаете вид, что это жизнь! ЭТО?! Ты можешь объяснить, чего вы толчётесь тут семьдесят вёсен на каждого? Испытывать удовольствия от низких до средних? Имеете право. Но дальше-то ЧТО?! Этого вы знать не желаете, как … хомяки!
Кукурузину удалось остановить Дрона, взяв его за плечи. Они не замечали, что стоят в подтаявшей луже. Вдруг Кукурузин почувствовал некую силу, которая наполнила его лёгкие чем-то таким приятным, расслабляющим, манящим к свободе, что он теперь, непонятно по какой причине, хотел сейчас больше всего на свете слушать этого незнакомца. Что-то он там интересное про миллионы денег сказал?
– Успокойся, слышишь? Можешь спокойно? Объясни с другой точки, ещё раз… давай.
– С другой точки? – успокаиваясь, по-детски произнёс Дрон.
– Согласись, я увидел сегодня разные настоящие чудесные вещи: твою невидимость, мысли мои читал… и теперь убегать? Объяснись, я буду слушать.
– У тебя завтра с утра съёмка, – неуверенность переходила в дружбу.
– Но мне жуть интересно, правда, – Кукурузин говорил всерьёз. – И ты правильно сделал, что всё наглядно показал, иначе бы я тебя за чокнутого принял. Давай. Надо продолжить, я ведь должен всё это в книжке написать.
В почти кромешной тьме Кукурузин разглядел Вергилиев взор.
Тот глядел на парковое озеро, и оно отражалось в его глазах мерцающей влагой и печалью. Оба продолжали стоять в луже.
– Маля твоя из себя выходит. Давай завтра!
– Стой, последний вопрос, – Кукурузин придержал Дрона за рукав, – ты там про Галактику что-то… Типа, мы не одни во Вселенной?
Дрон выдержал паузу. Режиссёр похвалил бы.
– Да, есть, к примеру, Совет Галактики… Ты думаешь, что только у вас тут разные организации есть? Вроде как это вы их изобрели? Ладно, пока… Я тебя найду.
И грустный Дрон скрылся во тьме.
Маля принимала клиентку, Ангелину Ивановну, даму за семьдесят, бывшую секретаршу партийного босса, театралку. Маля и Кукурузин заметили, что когда она страшно боится быть уколотой булавкой, но выдавать страх не хочет, она пытается напевать что-нибудь. Когда Кукурузин вошёл, она тихо допевала песню из кинофильма «Кавказская пленница», вернее, сурово довывала:
– «…трутся зимой медведи о земную о-о-ось!» Милиночка, почему у вашей кошки такое странное имя?
– ПирОжка? Так взяли крошечным котёнком, назвали Пирожком, а выросла девочка, – Маля подкалывала длину вечернего платья прямо на Ангелине Ивановне.
Мале пришлось взять паузу, потому что театралка неожиданно захохотала, и это было похоже на ритмично сдувающийся воздушный шар. – Так позабавила её история кошачьего имени.
Во время хохота клиентки Маля успела красиво выложить на тарелку горячую картошку, салат и котлетку, чмокнула Кукурузина и вернулась к старушке.
За огромным окном, словно брошка в бриллиантах огоньках блестел мегаполис Москва. Сто лет назад это был небольшой город с небольшим количеством газовых фонарей, без асфальта, с курятниками во многих дворах и настоящей тишиной по ночам.
Всего сто лет. Сто вёсен.
Эпизод 3
Не верите, что земляне не одиноки во Вселенной?
То есть, совсем не верите в соседей? Они об этом знают?
А ваш психиатр?
Весна резко набирала обороты, заметно потеплело, даже почки лопнули, и по-настоящему запахло новым годом, не то что в январе: кроме календаря, никто ничего очевидного не замечает. С утра на съёмках артистка Саморина закатила скандал: гримёрша накручивала ей волосы и нечаянно сожгла прядь. Конечно, обидно, но ведь нечаянно. Все обрадовались: добавилось двадцать минут на кофе.