Братья Дуровы - страница 10

Остальные артисты труппы тоже не блистали талантами. Поучиться у них нечему было. Но братья не оставались в бездействии. Они работали и как гимнасты и как клоуны, случалось им выступать и в роли ассистентов Ринальдо. Последнее даже служило некоторым отдыхом и в то же время помогало постичь секреты фокусника.

«Все пригодится» — утешали себя братья, когда хозяин балагана приказывал им выступать на подмостках в столь различных амплуа. Гораздо труднее было переносить бедственный быт. Все мужчины труппы, все шестнадцать человек, помещались в одной комнате без каких-либо признаков мебели. Голодные, холодные, усталые после целого дня работы в балагане, люди валились прямо на голый пол и тут же засыпали, накрывшись случайным тряпьем.

Дуровы сознавали, что попали в омут. Хуже всего было то, что вместе с другими балаганщиками они повадились проводить свободное время в трактире. Там, перед захмелевшими купчишками можно было показать «экстраординарные» номера: проглотить столовую ложку горчицы или чайную перца, за что получить в награду двугривенный. За ту же сумму выпивали и рюмку керосина, чернил или лампадного масла, и уж совсем за гроши развлекали посетителей акробатическими штуками.

Трактир манил не только добавочным заработком, чтобы насытить тощий желудок. Юноши Дуровы стали посещать это злачное место и по другой причине. Их захватила любовь, закрутила вихрем и столкнула с пути, по которому они до сих пор шли вместе и дружно.

По прошествии многих лет оба брата, уже вполне взрослые, вспоминали то время в Твери, как время серьезнейших перемен и перелома в их жизни. Можно думать, что тогда же образовалась первая трещина в их отношениях.

Мемуарные записи обоих Дуровых позволяют представить картину тех дней. Размолвка братьев, по-видимому, началась с самой банальной ревности.

«…Наши закулисные нравы были чисты, — писал Анатолий Дуров о том времени. — Впрочем, в стенах цирка безнравственность считается редкостью, хотя посторонний наблюдатель всегда почему-то склонен предполагать, что за нашими кулисами грязно и мерзко. На самом деле скромность наших дам может быть даже названа замечательною, хотя, конечно, в семье не без урода, но я говорю не про исключения… Постоянные заботы об усовершенствовании своих способностей отдаляют представительницу арены от мысли заняться интригами в материальном отношении, хотя бы даже и выгодными, но не продолжительными. Она превосходно знает, что жизнь, исполненная кутежа, разврата, приохотит ее к праздности, она обленится, потеряет свое положение в цирке, перестанет первенствовать, и тогда она совершенно беспомощна».

Но особа, увлекшая юношей Дуровых, была далека от цирка. Деликатно ее называли «арфисткой», она пела в трактирном хоре. Из своей среды она выделялась лишь тем, что была молода, красива, обладала хорошим голосом.

Братья соперничали в наивных ухаживаниях. Подносили даме своего сердца сласти, яблоки, апельсины, которые получали от трактирных посетителей за свои сальто-мортале и несложную клоунаду.

Дама принимала дары, оставаясь равнодушной к обоим поклонникам. Это не мешало им горячо ревновать ее друг к другу, что еще сильнее разжигала «она» для собственного развлечения.

Чтобы избавиться от сердечных страданий, Владимир бежал из Твери. Вернее, из-за полного отсутствия денег, пешком по шпалам побрел в родную Москву… Но отступление старшего брата не принесло Анатолию желанного успеха: арфистка предпочла его какому-то богатому купчику.

— Очень мне нужны твои жалкие гроши! — бросила она влюбленному юнцу на прощание.

Это было больно и оскорбительно. Тяжело переживая драму своей первой любви, Анатолий в отчаянии бросился к тому, от чего до той поры стойко удерживался, — к водке…

Еле добравшись из трактира домой, Анатолий затеял ссору с забулдыгами балаганщиками, в схватке с ними потерпел поражение и в довершение всего был ими ограблен до нитки.

Только «человек-каучук» посочувствовал бедному юноше, когда с того слетел хмель. Пожурил его, дал добрый совет:

— Уходи от нас, если счастья себе желаешь! Нехорошие мы люди. Не оставайся у нас ни минуты, чтобы совсем не пропасть. Ты еще молодой, может, к делу какому-нибудь приспособишься…