Бремя колокольчиков - страница 4

стр.

Сегодняшний квартирник был закрытым: пускали только друзей хозяина квартиры или музыканта. Народу должно быть немного, собственно, только поэтому Глеб и пошёл сейчас на Башлачёва, который казался ему грубоватомрачноватым.

Но ожидания Глеба не оправдались. Народу в восемнадцатиметровую комнату набилось битком. Всё равно все приходили с друзьями. Было очень душно, начало затягивалось, и Глеб даже думал уйти, но пожалел заплаченной трёшки. Начался концерт.

После первых двух песен молодой алтарник слушал, уже затаив дыхание. А когда Сашбаш запел своего Ванюшу, дыхание у Глеба спёрло, в жар бросило от слов: были к дьякону, к попу ли, интересовалися. Сине небо вниз тянули, тьфу ты! Надорвалися. Балладу Глеб уже слышал, но краем уха, не до конца, поэтому, чем это всё кончится - не знал. И когда раздалось последнее: как в снежном поле душа гуляет, он едва сдерживал слёзы, и, одновременно, какой- то рвавшийся из глубины истошный крик...

Из квартиры он вышел бледный. Задумчиво побрёл по улице.

   -  Привет!

Глеб вздрогнул. Рядом стояла девчонка с длинными светлыми волосами, стянутыми хайратником[6]. Она тоже была на квартирнике и ещё там привлекла внимание Глеба, да и сама, кажется, заметила его. Но теперь, оглушённый впечатлением от концерта, Глеб напрочь забыл об этом.

   -  Привет.

   -  А ты что такой грустный идёшь? Не понравилось?

   -  Нет, как раз наоборот! Всё очень круто... Я и не ожидал...

   -  А по виду твоему не скажешь, что понравилось.

   -  Ну... я просто под сильным впечатлением...

   -  Понимаю... Но всё же: рок-н-ролл - славное язычество![7] Должно быть весело, не смотря ни на что, я так думаю, - продолжала разговор девушка.

   -  Не знаю... А какой выход в этом? Что дальше? Нет, всё честно, всё хорошо, клёво. И правду-матку режет - как оно всё у нас... До боли, крика режет. Но... что дальше? Ведь должен же быть смысл, должен быть выход! Здесь-то - тупик!... Этот бесконечный наш тупик: сутками и литрами... Это бесконечное наше язычество. Нет, не по исповеданию, а по жизни, понимаешь? В Боге только выход, в любящем Боге, а иначе - самоуничтожение или бег по кругу без конца...

   -  Ты интересно говоришь, хоть я и не совсем с тобой согласна. Есть язычество и светлое, очень доброе и красивое, - посерьёзнела девушка, - меня Света зовут, а тебя?

-Глеб...

   -  Что-то домой не хочется, да и погода хорошая. Пойдём погуляем?

   -  Мне торопиться некуда... - согласился юный алтарник, - я тебя не слишком загрузил?

   -  Да не... Я ж сказала, что мне интересно... Ты где учишься?

   -  В Историко-Архивном, а ты?

   -  Я - в музыкальном училище...

Они гуляли всю ночь. Под утро, проголодавшиеся, они подкараулили у булочной машину и купили у ночных грузчиков-сторожей горячего пахучего Бородинского хлеба. Они говорили о Боге и дурацкой моде на накладные плечи, литературе и гопниках, музыке и коммунальных квартирах. Глеб рассказал о жизни в монастыре, в который он ездил, а Света о тусовке на Гауе в Латвии, где была она. К утру сговорились срочно поехать автостопом[8] и туда, и в монастырь тоже, а заодно и в Питер, благо, лето 87-го было в самом разгаре.

К чистому источнику

Вот и наступило то самое завтра, О котором я что-то слышал вчера.Зоопарк[9], «6 часов».

   -  Вставай, а то разберут всё!

   -  А сколько времени-то?

   -  Полседьмого. Я уж Ваньку покормила на кухне, чтоб тебе спать не мешать, - ответила Света мужу.

Глебу надо было вставать за молоком. Для ребёнка - на детскую кухню можно было и попозже сходить. А вот для Светы надо было идти срочно. Если ей чаю с молоком не попить - своё молоко у неё тут же пропадало. После открытия универсама молочное продавалось не больше часа. Потом оставались одни бесконечные зелёные помидоры в трехлитровых банках.

Молодой отец подошёл к типичному для 80-х универсаму из стекла и бетона без двадцати восемь. Перед входом стояла толпа мужиков, как пару лет назад в винный. Но тут все были за молочным и, если повезёт, мясным. Женщины тоже были, но мало и, в основном, раннего пенсионного возраста, когда силы и задор ещё оставались, но терять уже особо нечего и можно без стеснения биться со здоровыми мужиками на входе в магазин.