Бретонские баллады - страница 5
при матери с отцом,
Уже ты был бы обручен,
ходил бы ты с кольцом,
Уже ты был бы, Сильвестик,
давным-давно женат
На несравненной Маннаик
из замка Пулдеграт.
Ты жил бы с нами и с детьми,
и шум от их проказ
Уже стоял бы день-деньской
под крышею у нас...
Живет голубка у меня
который год подряд,
И на холме среди камней
выводит голубят.
Я лентой свадебной своей
ей шейку обвяжу
И в эту ленту письмецо
тебе, сынок, вложу.
— Лети, голубка, улетай,
лети, голубка, ввысь,
Лети, лети в далекий край,
над морем поднимись,
Лети, лети на край земли,
сквозь тучи, напрямик,
Лети, голубка, и узнай,
где сын мой Сильвестик?
Быть может, встретишь ты его
там, где мечи звенят;
Быть может, весточку о нем
ты принесешь назад?
— Голубка матери моей,
скажи: не ты ли там
Над нашей мачтою кружишь,
летишь вослед волнам?
— Да, это я, я много дней
летела вам вослед,
А здесь, под лентой, вам письмо,
и дома ждут ответ.
— Три года минет, день пройдет,
поход свершится мой,
Три года минет, день пройдет —
и я вернусь домой!..
Два года минуло, и три —
ждет не дождется мать:
— Прощай, мой мальчик, Сильвестик,
тебя мне не видать!
Когда б я косточки твои
на берегу нашла,
Я их прижала бы к груди,
слезами облила...
Едва промолвила она —
вдруг видит, вся в слезах:
Бретонский парусник плывет,
качаясь на волнах.
Разбиты мачты у него,
и палуба пуста,
И бьются волны то в корму,
то в мертвые борта.
Корабль был полон мертвецов,
и кто сказать бы мог,
Откуда он приплыл — и как
был путь его далек.
И среди них был Сильвестик...
Но ни отец, ни мать,
Никто уже не мог его
к своей груди прижать.
Жена крестоносца[6]
— Мне надобно идти
на долгую войну,
Но как покинуть мне
любовь мою одну?
— Брат, посели жену
под кровлею моей,
В покое девичьем
найдется место ей.
В покое девичьем
найдется место ей,
Иль нет, у знатных дам
ей будет веселей.
В той зале, где они,
пускай себе живет,
И что сготовят им,
то с ними ест и пьет.
И вот уже сигнал
по всей округе дан —
В именье Фауэ
сеньер собрал дворян,
Все со знаменами
сошлись из разных мест,
И правое плечо
им алый метит крест.
Еще недалеко
успел уйти отряд,
А платье алое
уже ей снять велят:
— Вот белый балахон —
его теперь надень!
Господский скот пасти
ты будешь целый день!
— Какую я вам, брат,
обиду нанесла?
Доныне отроду
овец я не пасла!
— Ну, если до сих пор
ты не пасла овец,
Тебя копье мое
научит, наконец!
Вот за семь лет она
слезами изошла,
А после стала петь,
как прежде, весела,
И рыцарь, что с войны
скакал во весь опор,
Услышал голосок,
звеневший среди гор.
— Помедли, юный паж,
попридержи коня:
Хрустальный голосок
донесся до меня,
Тот нежный голосок
меня очаровал,
Семь лет прошло — день в день, —
как я его слыхал.
— Пастушка, в добрый час!
Ты весело поешь,
Наверно, оттого,
что сладко ешь и пьешь?
— Да, слава Господу! —
она ему в ответ. —
Краюшка черствая —
чем плох такой обед?
— Пастушка милая,
ты здешняя, видать,
Вон в том имении
нельзя ль заночевать?
— Да, сударь, на ночь там
найдете вы приют,
А ваших лошадей
в конюшню отведут.
И пухом, и пером
вам выстелют кровать —
При муже-то и мне
там было мягко спать!
Не ночевала я
в хлеву среди скота,
Не ела хлебова
с собаками тогда.
— Где муж твой? На тебе,
красавица моя,
Не обручальное ль
колечко вижу я?
— Мой муж давным-давно
в поход ушел, увы,
Он белокурый был,
совсем такой, как вы.
— Ты говоришь, как я,
был белокур твой друг?
Ну, приглядись, дитя:
не я ли твой супруг?
— Да, сударь, вы мой муж,
мой друг и рыцарь мой,
В именье Фауэ
я вам была женой.
— Оставим здесь овец!
В именье поспешим:
Я брата навещу
и потолкую с ним.
— Привет, любезный брат!
Ну, где моя жена?
Не загрустила ли?
Здорова ли она?
— Здорова и бодра!
Присядьте, милый брат.
Зазвали в Кемперле
ее два дня назад.
На свадьбу в Кемперле
уехала — и вот
Вернется, а ее
в именье радость ждет.
— Ты лжешь! Не ты ли сам
послал семь лет назад
Ее, как нищенку,
со стадом в горы, брат?
Ты лжешь! Ты лжешь! И глаз
не прячешь, лиходей:
Здесь, в двух шагах, она
рыдает у дверей.
Сгинь с глаз моих долой!
Ступай, проклятый брат,
Бесчестьем славен ты
и подлостью богат.
Будь здесь не отчий дом,
не родовой чертог —
Уже в твоей крови
омыл бы я клинок!
Соловей[7]
За окнами светлым-светло,
Рыдает дама в Сен-Мало,
Рыдает, бедная, навзрыд:
— Увы! Мой соловей убит!..