Брошенное королевство - страница 67

— Ты сумасшедшая, и ты об этом знаешь.

— Нет, я не сумасшедшая… Сейчас приду в себя, поем… и будет хорошо. Мне уже почти не больно, сейчас все кончится… Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?

Он молча покачал головой.

— Я слишком стар, а потому слишком умен, чтобы требовать обещаний, которых ты все равно не выполнишь, — наконец сказал он. — Но каждый год я много месяцев провожу в море… мы редко видимся… Тебе не обязательно делать это именно тогда, когда мы встречаемся. Я прав?

— Да, — тихо призналась она.

— Приведи себя в порядок. И каюту тоже. — Он положил скомканную простыню на койку. — Или я лучше сам здесь уберу.

— Нет. Я справлюсь.

— Ну, в таком случае справляйся. Все, что тебе нужно, здесь есть. На дне сундука найдешь подходящую одежду. Юбка, куртка, рубашка, башмаки. Меч и хороший нож есть у меня… впрочем, нож у тебя, судя по всему, имеется. — Он многозначительно посмотрел на нее, с упреком, но притом грозно. — Когда закончишь, приходи ко мне, прикажу принести какой-нибудь еды.

— Хорошо.

Он встал с койки и на мгновение остановился. Возможно, ему хотелось обнять ее или поцеловать в склоненный лоб, но он не умел проявлять свои чувства. К женщине, с которой делил постель, — да. Но к дочери — не умел. То были другие чувства.

— Жду у себя. Не спеши.

Он слегка коснулся пальцами ее руки и вышел.

Чуть позже ему представился случай убедиться, что она не лгала. Когда она пришла на завтрак, а потом спускалась в шлюпку, в ее движениях было трудно заметить даже малейшие признаки слабости. Она вела себя как всегда, и на этот раз… действительно, похоже, не делала с собой ничего такого, как тогда, годы назад. Но это его не успокоило. Дело было вовсе не в причинах, по которым она так поступала… Проблемой являлась ее чрезмерная вера в собственную живучесть, убеждение, что ей невозможно причинить вред. А тем временем обеих «бессмертных» сестер-близнецов не было в живых. Лерене отрубили голову… Раладан боялся подумать о том, не могла ли эта голова, отделенная от туловища, жить еще какое-то время, и что потом с ней стало. Он не знал, где, собственно, помещается сила Рубина и на что эта сила способна, а на что нет. Никто этого не знал. И тем не менее Ридарета готова была считать себя бессмертной и без всякой нужды играть с судьбой при любой морской стычке. Он это видел. Бессмертие… Глядя вслед удаляющейся шлюпке, он подумал еще о существе, называвшемся стражем законов всего. В самом ли деле бессмертие являлось вызовом, против которого была бессильна человеческая изобретательность? Что толку от бессмертия, если тебя залили расплавленным свинцом и сбросили на дно морское? Подобного «дара» надлежало опасаться, ибо он мог стать страшным проклятием.

В далекой шлюпке поднялась чья-то фигура, чтобы помахать в сторону «Сейлы». Раладан ответил тем же и пошел к себе. Он терпеть не мог прощаний.

Ридарета тоже их не любила. Снова усевшись в лодке, она перестала вертеться, не желая усложнять работу гребцам. Она обменялась несколькими словами с державшим румпель Бохедом, даже многообещающе подмигнула ему, и они какое-то время шутливо перекидывались односложными словечками, непонятными матросам за веслами. Потом замолчали. Бохед не был чересчур разговорчив, да и она утратила желание общаться, хотя на мгновение у нее промелькнула мысль, не спеть ли рыжему капитану песенку… Однако она отказалась от нее, из страха перед Раладаном. Ей хотелось лишь пристать к набережной, выйти из шлюпки и встретиться с Таменатом.

Ей нравился этот великан-старик. Но вместе с тем ей казалось, что его время уже прошло, по-настоящему прошло. Достигший почтенного возраста, но все еще крепкий математик Шерни должен был давно умереть, ибо его дальнейшее пребывание среди живущих казалось попросту вредным. Она не знала, откуда у нее это убеждение. Но когда она смотрела на Тамената, у нее всегда создавалось впечатление, будто он… не подходит ко всему остальному. К ней, к людям, котам, домам, ко всему Шереру. Это впечатление нарастало постепенно, а теперь все выглядело так, будто среди блюд и бокалов, между паштетом и отварным мясом, на столе поставили старый ботинок… Явно неуместная вещь, даже хотелось сказать — из другого мира. В чем заключалось это отличие старого посланника? Замечал ли это отличие кто-то еще? Она забыла спросить Раладана.