Будаг — мой современник - страница 5

Бабаш, слушая Мешади Даргяха, медленно кивал головой. Закончив есть, он достал из кармана папиросы, вставил одну в отверстие мундштука, прикурил над стеклом горящей лампы, с удовольствием затянулся, а потом поблагодарил за пити и ушел. Все это он проделал, не говоря мне ни слова.

Я не мешкая доел и досуха вытер куском чурека дно пиалы. Хозяин повел меня снова в лавку.

— Сколько у вас в семье женщин, не считая матери? — спросил он неожиданно у меня.

Я не знал, почему это так заинтересовало Мешади Даргяха, но вежливо ответил:

— Еще три сестры.

— Настоящий мужчина, собираясь домой, всегда должен помнить о женщинах, ожидающих его возвращения, — сказал он, хитро глянув на меня, и, подойдя к кассе, вынул несколько монет и протянул их мне (две золотых десятки и два серебряных рубля). — Вот, получай, а на три рубля я отрежу тебе мануфактуры для сестер и матери.

Не ожидая ответа, он ловким движением развернул штуку пестрого ситца, потом так же раскинул передо мною несколько рулонов и начал аршином отмерять ткань. Все смешалось перед моими глазами: отправляя меня в Горис, мать не давала никаких поручений о покупках. К тому же я слышал, как мама говорила моей старшей сестре, что из следующих отцовских денег надо будет купить корову с теленком, а упрямую Хну продать. Только я собрался сказать об этом Мешади Даргяху, а он уже заворачивал отрезанную ткань в черный головной платок с золотыми петухами по всему полю. В сверток он положил еще кусок земляничного мыла, немного колотого сахару и две пачки чаю.

— Эти мелочи от меня в подарок, — проговорил он, — а мануфактуру, скажи маме, выбрал по своему вкусу и посоветовал тебе взять. Но не вздумай идти по проезжей дороге. Иди горными тропами через Учтепе, потом спустишься к Черному роднику и сразу попадешь в Урут. Это самый короткий и спокойный путь, Как говорят, путнику быть в пути. Иди! Да поможет тебе аллах!

Он подвел меня к двери и слегка подтолкнул в спину. Я не успел опомниться, как оказался на площади. И снова кривыми переулками, а потом по крутой улочке вверх, все выше и выше, — и я уже на тропе. Ноша не оттягивала мои плечи. Узел с ситцем казался легким, от него приятно пахло, ничуть не хуже, чем от настоящих живых цветов. Но все мое внимание было приковано к четырем монетам, звеневшим в кармане при каждом моем шаге, и я испуганно прятался, чуть завидя фигуру на дороге.

Солнце уже скрылось за отрогами Ишыглы, когда я спустился к Черному роднику, от которого рукой подать до селения Урут. У самого селения из скалы бьет горячий источник. Здесь всегда многолюдно. Издавна известно, что вода горячего ключа целебна. Говорят, что избавляет от ревматизма, от болей в суставах, желудочных колик. Жители окрестных сел, скотоводы-кочевники и даже горожане приезжали сюда и жили подолгу в надежде на исцеление.

Я проскользнул мимо источника и зашагал дальше, вздрагивая и поминутно озираясь, сердце учащенно билось. Когда из темного ущелья я вышел на Белую равнину — Агдюз, стало значительно светлее. Радость охватила меня при мысли, что самое страшное уже позади. Я даже попытался свистеть, но не хватило дыхания, ибо шел слишком быстро. Когда показались первые дома нашего села, я был готов расплакаться и, только увидев мать, дал волю слезам.

— Ну ладно, ладно, — прижала меня мама к груди, — хорошо, что ты уже дома! А это что у тебя? — показала она на узел в моих руках.

— Это… Это Мешади Даргях посоветовал купить.

Мать тут же развязала черный платок с петухами и, узнав, что его содержимое обошлось в целых три рубля, всплеснула руками:

— Аллах всемогущий! Остерегала сына от грабителей на дороге, а он оказался в лавке у Мешади Даргяха! Ну что за люди?! Не могут не урвать для себя!.. Ну да ладно, вернулся живым-здоровым. — И снова обняла меня. — Да пошлет аллах здоровье отцу, пускай бы уж возвращался к себе домой и становился главой семьи. Сколько я могу быть и за отца, и за мать? С утра и до позднего вечера нет мне покоя!..

И два чувства не оставляли меня ни на секунду, пока я слушал мать: я тосковал по отцу и горячо любил свою мать, не понимая, отчего они живут врозь.