Будни ветеринарного врача - страница 7
В тишине, сопровождаемой догадками, куда всё-таки делась целая тачка комбикорма, я выгребаю из рубца остатки силоса, тщательно, послойно зашиваю, и через какое-то время корова благополучно просыпается.
К вечеру корове легчает, а на следующий день она погибает, пытаясь родить телёнка. В итоге мы теряем обоих.
Тот случай заставил меня собирать анамнез более тщательно, не доверяя тому, что изначально говорят владельцы животных. Словом, правильный диагноз коровы звучал как «предродовое залёживание», а не «переполнение преджелудков». Возможно, нам следовало вместо руменотомии сделать ей кесарево сечение, – из тех, при котором и корова, и телёнок остаются в живых, если что.
…С воспоминаний переключаюсь на новое обучающее видео – лекция на этот раз про лишай кошек. Узнаю про парочку новых медицинских препаратов и как лучше дозировать капсулы для малогабаритных котят. Это напоминает пособие по созданию «кокаиновых дорожек» с последующим делением на необходимое количество частей и смешивание со сливочным маслом с последующей заморозкой. Такой метод вдобавок снижает побочку от препарата. Вот, блин, умельцы…
Переболеть лишаём, наверное, приходилось каждому ветеринарному врачу. Мне это «счастье» досталось в период, когда эффективного лечения ещё не существовало, – в течение полугода пришлось втирать в себя весь тогдашний существующий и крайне скудный арсенал противогрибковых средств. Самым сочным из них была жидкость цвета фуксии, которая после высыхания исчезала, будто её и не бывало, как, впрочем, не было и эффекта. Маленькое круглое пятнышко на руке постепенно росло, становясь овальным, почёсывалось, и исчезать никуда не торопилось.
Через полгода мой дерматолог окончательно сдалась и назначила приём на тот исключительный день, когда в её руках оказывалась металлическая бутылка с жидким азотом: попутно доктор работала косметологом, продляя тёткам молодость разнообразными инновационными методами, которые тогда только входили в моду. Ватная палка, щедро смоченная в дымящейся жидкости, приложенная к лишайному пятну, с которым я уже практически сроднилась, положила начало избавлению от прогрессирующей болячки.
– Через пару недель нужно заморозить ещё раз, – сказала тогда доктор, убирая палку с азотом – к этому моменту моя кожа на руке онемела уже до полной бесчувственности.
Но через пару недель я уехала на учёбу, и повторную заморозку пришлось провести сухим льдом, раздобытым по случаю экскурсии нашей группы по крупнейшему хладокомбинату. Пока одногруппники резвились, кидая друг другу за шиворот дымящиеся куски льда и игнорируя этим запрет, данный на входе преподавателем, я положила себе один из них в карман: всю экскурсию пришлось идти, изрядно отклячив кусок халата от тела, чтобы не отморозить себе бочину. После повторной экзекуции холодом о заболевании лишаём осталось только ностальгическое воспоминание и белое овальное пятно на коже руки.
Сейчас – другое дело: фармакологи готовы предоставить целую армию высокоэффективных препаратов, и котят при обнаружении лишая уже не убивают жестоко, как это было раньше, а успешно излечивают.
* * *
…Итак… Как же у нас там дела с овчаркой?
Долго кручу в руке телефон и думаю, позвонить ли её хозяевам, чтобы узнать об этом. Очень хочется иметь обратную связь.
Один из хирургов клиники, куда я одно время ходила на стажировку, имел привычку методично обзванивать владельцев прооперированных им пациентов. И однажды он не только перестал это делать, но и отказался отвечать почему. Тайну раскрыл его коллега, случайно подслушавший телефонный разговор, ставший последним. Пересказывал он его, давясь от ехидного смеха, примерно так:
– Алло, как поживает ваша собачка? Умерла? Ну, перед смертью ей же стало легче?.. Что, что? Куда мне идти?
…Ненавижу разговаривать по телефону. Надо или уже позвонить хозяевам овчарки, или отказаться от этой мысли. Помереть-то она, всяко, не должна была. В итоге всё-таки решаюсь позвонить. После серии долгих гудков владелец собаки берёт трубку и на мой вопрос отвечает предельно чётко, серьёзно и односложно, – так же, как и в начале приёма: