Бунт невостребованного праха - страница 29
- Што сенокос вспоминать перед смертью.
- Не сенокос, а здек, и улады здек, и его, смердючего. Он тебя в войну сгноил, скурчил на том сенокосе. И после войны посмеялся над тобой. Я ж видел, как ты плакал, глядя, как он косит. Плакал или нет?
- Плакал и плачу.
- Вот, пусть же он мертвый сейчас слезами обольется. Есть на земле правда. Наливай, Гаврила, наливай за правду по полной. Партизаны гуляють. Они Беларусь не продадуть. Они ее лепш пропьють. Пропьем, Гаврила, Беларусь. Живота и глотки хопить.
- Пропьем, - сказал Гаврила, уже наливая. - Чего-чего, а живота и глотки хопить.
- Ну вот, добился я и от тебя згоды. А мне сам маршал Жуков медаль на грудь, вот сюда, пришпилив.
- Ага, сам маршал Жуков. Я ведаю...
- Не ведаешь. И Миколка не ведае, и баба твоя не ведае. Де яна там, за печчу сховалась, хай послухае.
- Баба ведае, - сказал Гаврила, опасаясь призывать в свидетели бабу Валю. - Сам маршал Жуков с груди своей отшпилив и тебе на грудь пришпилив медальку "За отвагу": носи на здоровье, геройский партизан Степан Парамонович.
- Так яно и было. А ты адкуль ведаешь?
- Мы ж там рядом были у того рейхстага. Ты на одной ноге туда причикилял, и я пришкандыбал. Победители...
- Тебя не было. Я был. У тебя рука сухенькая, ты автомат ею не удержишь.
- А ты на одной ноге до Берлина можешь дойти?
И до Берлина, и за Берлин. До Америки.
- И маршал со своей груди медальку "За отвагу"? В одном слове, а стольки хлусни. Адкуль у маршала мела" "За отвагу"?
- А вот была, Ен мне яшчэ знамя уручыв, стяг у руки дал и сказал: "Степочка, одному тольки табе даручаю. Бачыш крышу, конек самы?.."
- Бачу коников, - перед мужиками, как маршал высилась баба Валя. - Марш на седала, вояки. Твоей мордою, Степан, уже пол красить можно, уже краска с нее потекла.
- Ты, баба Валя, не местная, ты пришлая. Законов наших не ведаешь. Мужик слова кажа, баба стоить и слухае. Стяг, отдайте мой стяг... Маршал Жуков...
- Я так и знала, - сказала баба Валя. - Знов до маршала Жукова и стяга допился. - Посмотрела на деда Гаврилу: - А ты что отстал. Сколько граммов еще до Сталина не добрал?
Гаврила молчал, потому что действительно нормы своей еще не выбрал. При "норме" у него была своя история о том, как он в Кремле встречался со Сталиным. Было такое, нет, но если и врал дед, то очень убедительно. Это сегодня он маленький и сухонький. Всего ничего костей, горсть задницы да птичья головка. А в свое время - гвардеец, под два метра, и служил действительную в охране Кремля. Как он рассказывал, Сталин любил гулять по территории Кремля ночью. Гаврила обычно успевал спрятаться или замереть так, что Сталин проходил мимо него как возле пустого места. А случилось - замешкал, и вождь заметил его, поздоровался. Гаврила как солдат образцовый, знающий службу, отсалютовал вождю кортиком. Что было позже, дед молчал, как и Миколка, более тридцати лет. Но потом, когда Степан допек его, выхваляясь знакомством с Жуковым, рассказал о своей ночной встрече со Сталиным. Историю поучительную и печальную, потому как и рука у него отсохла из-за того, что по всем правилам воинского устава ответил на приветствие вождя. А тот воспринял усердие как покушение на себя. Но такой история Гаврилы была только в начале его рассказов. Позже он вошел во вкус, и каждый раз после поллитры с прицепом подробно описывал, как всю ночь напролет пил он водку с вождем у кремлевской Царь-пушки.
И не только баба Валя, но и каждый в деревне знал, значит Степану с дедом Гавом допиться до маршала Жукова, стяга и Иосифа Виссарионовича: пока не уснут или не выйдут и не растащат по хатам жены, будут искать и требовать: один - стяг, другой, - кортик. Но сегодня дед Гаврила еще не доспел до нужной кондиции, а вообше в последнее время стал сдавать, терять марку. Степан же держался орлом.
- Отдай по-доброму мой стяг, Терешкова, - требовал он и сейчас от бабы Вали. И баба Валя сняла с гвоздика рушник: и кинула его Степану:
- Бери да отчепйсь!
Степан поймал рушник на лету, скоренько поднялся с табурета:
- Пошли, Гаврила, в последний бой!
Гаврила поглядел на бабу Валю.