Бунт невостребованного праха - страница 7

Но облегчение водой было кратковременным, мину­та-другая, пока плескался под краном. А когда снова вер­нулся в купе, первое, что звоном отдалось в ушах, было слаженное дыхание двоих. Но он и тут не дал воли вооб­ражению, хотя подловил себя на том, что в откупорива­нии, шумном раздергивании им оконных штор есть некая нарочитость. Знакомый не пошевелился. Жена откры­ла глаза, затуманенные еще блаженностью не отошедших снов. "Только ли снов?" - подумал он машинально, понимая, что это работает все то же услужливое вообра­жение, но уже не в силах справиться с ним. Всегда спала в дороге в спортивном костюме, а сейчас в легкой розо­вой блузке без рукавов. И кроме этой блузки, на ее теле ни лоскутка, он чувствовал это, осязал, видя перед собой оголенное, отдохнувшее за ночь ее тело. Само это тело нашептывало ему о покое и неге, о том умиротворении, в каком оно сейчас пребывало. Так же безмятежно, рас­кинувшись, спал и тот, наверху, пламенея рыжеватым ворсом груди. Ему стало жарко, он не смог вынести шур­шания натягиваемых женой под одеялом одежд, казалось, постреливающих накопленным за ночь электричеством. И будто ударенный этим электричеством, метнулся в ко­ридор.

- Что с тобой? - спросила жена, через пару минут выйдя за ним, став рядом у окна.

- А что со мной? - ответил он вопросом на вопрос, сознавая глупость и бессмысленность всего, что он сей­час не скажет.

- Я же вижу, что ты сегодня не такой, как всегда.

- Какой же?

- Что еще надумал за ночь?

- Что я мог надумать...

- Тебе виднее, ты же у нас изобретатель.

Поразительно, но его всегда оглупляла и приводила в беспомощность ее наступательность, виновата она или нет. Из нее получился бы хороший мужик, генерал. В любой ситуации она всегда шла вперед, как бы даже подставляясь, опережая удар, обезоруживала его, ли­шала встречной прямоты, сеяла множественность: а может, не все еще потеряно, не надо только перехо­дить ту грань, за которой нет уже возврата. Может, с его стороны это была элементарная трусость. Хотя ему казалось, что это не совсем так. Рассудочность, навер­ное, более подходящее определение, набившая оско­мину белорусская "памяркоўнасць". И эта памяркоўнасць не радовала его, потому что за ней всегда было сокрыто нечто унизительное и болезненное, за­ранее предполагающее компромисс. И это было при­суще не только его семейной жизни, а жизни вообще, потому что было подготовлено и предопределено прошлым, которое он не волен изменить. Оно было по-добно карающему мечу, у которого одно предназначе­ние: пить только свежую кровь, живую, чтобы состоя­лось настоящее, а это значит и будущее. И прошлое исправно поставляло всем временам эту живую кровь, не единожды убитое и сожженное, как птица Феникс из пепла, оно возрождалось и возрождалось. И это возрожденное губительно для тех, кто при нем при­сутствовал, потому что в нем неким чудом сохранилось, казалось бы, давно уже умершее и похороненное безу­мие, тенями скользнувших по земле и исчезнувших в глубине веков людей. С этими тенями, как и ветряны­ми мельницами, невозможно и бесполезно было бо­роться и сегодня. По теням невозможно было понять, какими же на самом деле были эти люди. Ибо так уж повелось, прошлое всегда являло себя недопроявлен­ным, нарочито туманным и незавершенным, а чаще всего преступным, а потому и неподступным, недоступ­ным даже тому, на глазах кого творилось. Правды не знал и не хотел знать никто, потому что каждый из вер­шителей и очевидцев в лучшем случае был только сви­детелем, а в худшем - исполнителем.

И он тоже внутренне противился полному знанию, полной правде. Хотя одновременно прошлое было и до­рого ему. Его ли собственное, чужое - разницы не было. И было обидно, когда вот так, коса на камень, оно пре­давалось, бессильное заступиться за себя. Недаром, ви­димо, подмечено: у женщин прошлого нет. Они стремятся избавиться от него, чтобы сохраниться сегодня и завтра. И жена решительно избавилась от неприятностей мину­ты, которую длился их разговор.

- Ну, как знаешь. Не хочешь говорить и не надо, - зло и грустно улыбнулась, закинув на плечо легкое ва­гонное полотенце, скрылась за дверью умывальника.