Буратино ищет клад. Повесть-сказка - страница 26

Она напоминала ему палочку-лошадку, про которую рассказывал папа Карло. В далеком детстве она была его любимой игрушкой. И сейчас, как будто по волшебству, папа Карло послал ее на помощь Буратино! Мальчик вскочил на палку верхом.

— Ну, поехали, — скомандовал всадник решительно, и — о чудо! — ноги сами резво побежали. — А ну, лошадка, прибавь ходу, — крикнул мальчик и перешел на быстрый галоп.

Все страхи разом пропали. На всякие тени ему уже некогда было смотреть, а чудище, поджидавшее его на перекрестке, оказалось поваленным сухим деревом, и он перепрыгнул его с ходу. Буратино быстро догнал Дуремара и так на палочке доскакал до самого дома. Около двери он нашел укромное место и поставил свою лошадку в стойло.

— Отдыхай, — сказал он ей и вслед за Дуремаром вошел в дом.

Дуремар был мастером своего дела. Через полчаса пиявочная процедура была окончена и папа Карло открыл глаза. Увидев наклонившегося над ним Дуремара, он решил, что кошмар продолжается, и быстро закрыл глаза.

— Спасибо за лечение, — поблагодарил лекаря столяр Джузеппе. — Мы вам заплатим сразу, как только начнутся представления в театре. Уж извините, сейчас денег нет вовсе.

Дуремар задумался, а затем попросил:

— Разрешите, я выйду на свежий воздух?

— Конечно, конечно, — сказал Джузеппе и открыл дверь.

«Пошел советоваться со своим карманом, ведь там у него лягушка сидит», весело подумал Буратино.

Через несколько минут лекарь вернулся с улицы.

— Денег мне не надо, — начал он, улыбаясь, и морщины на его лице из кислых превратились в сладкие. — Но у меня есть просьба. На ваши спектакли собирается много зрителей, и я хотел бы привлечь их внимание к своему пиявочному искусству. Вот бы мне выступить у вас на сцене и рассказать…

— Какой вы хороший лекарь, чтобы побольше больных приходило к вам лечиться, — закончил Джузеппе.

— Точно, — подтвердил Дуремар. — И мне хотелось бы говорить со сцены стихами…

Сообразительный Пьеро тут же сочинил стишок:

— Замечательно! — воскликнул довольный лекарь. — Хорошо бы еще что-нибудь про пиявочки.

Пьеро добавил:

— Вы — гениальный поэт! — растрогался Дуремар и, кланяясь так, будто спина у него была сломана посередине, попятился к двери и тихо ее прикрыл с обратной стороны.

В воскресный полдень на Приморской площади громко играла музыка. Над театром наших друзей развевались по ветру разноцветные флаги: белый с красными полосками, голубой, чисто белый и еще с разноцветными ромбиками. Перед входом на высокой тумбе стоял Арлекин и нараспев выкрикивал:

Мальчики и девочки останавливались и с интересом спрашивали:

— А сколько будет стоить входной билет на этот самый «та-ра-рам»?

— Для друзей — вход бесплатный, — приветливо отвечал Арлекин.

Тут на площадь перед театром выбежали: Буратино, Мальвина, Пьеро — и вместе с Арлекином стали плясать и приглашать гостей:

Зрители валом валили в театр. Синьор Карабас со своей компанией стояли поодаль. От зависти он весь кипел и фыркал, как разогретый котел, размахивая плеткой, и ругался:

— Тысяча чертей! Десять тысяч чертей!!! Сто тысяч чертей!!!

Но никто его не боялся. Испугалась только лиса Алиса. Она представила, что, когда счет чертей дойдет до миллиона, синьор Карабас вдруг лопнет от злости. Вот будет смеху-то! С помощью кота она с трудом увела упирающегося Карабаса домой. А Дуремар остался.

Скоро полотняный балаган театра был набит до отказа. На праздничный концерт пришли не только дети, их мамы и папы, бабушки и дедушки, но и их кошки и собачки всех возрастов, размеров и пород. Три раза ударили в колокол — и занавес поднялся. На сцене стоял Пьеро. Костюм на нем был белоснежно-чистый, а воротник-жабо — тщательно выглажен. Лицо его было обсыпано толстым слоем белой пудры. Ведь во время путешествия на юг он загорел, а ему полагается быть бледным. Он был ведущий концерта — конферансье. Пьеро поднял одну руку вверх, другую положил на сердце и, обращаясь к залу, прочел стихи: