Быль, ставшая легендой: Отдельная Коломыйская пограничная комендатура в боях с фашистскими захватчиками - страница 33

Пройдя еще метров сто, мы увидели разбитые орудия, автомашины, повозки. Тут же рядом убитые, трупы лошадей… Видно, это поле совсем недавно было местом страшного боя. Необходимо было срочно уходить, тем более, что уже занималась заря.

Шум на дороге заставил нас укрыться в ближайшем кустарнике. Усталые, мы повалились в душистую траву.

Когда отдохнули и собрались уже двинуться дальше, впервые за весь долгий путь услышали далекий паровозный гудок.

Петренко и Смирнова будто подменили: они бурно выражали свою радость и даже пританцовывали. А Петренко сказал:

— Недаром же я взял эти гранаты. Пригодятся!

Оказалось, и у Смирнова были две гранаты.

Мы покинули свое укромное место. Друзья взяли быстрый темп. Еле поспеваю за ними. У большого стога сена мы обнаружили истекающего кровью бойца. Быстро сделали ему перевязку, напоили. Очнувшись, он едва слышно проговорил:

— Разъезд… цистерны… с горючим… командир… послал взорвать… товарищ погиб…

Он хотел еще что-то сказать, но потерял сознание. Рядом с ним лежал автомат, взрывчатка, гранаты. В руке был зажат пистолет. Через некоторое время раненый пришел в себя и стал повторять: «Помочь… Кривой Рог… помочь… Кривой Рог…» и опять впал в забытье.

Было ясно: где-то рядом эшелон с бензином, который фашисты оберегают для наступления на Кривой Рог. Взорвать его товарищам не удалось.

— Что делать? — спросил немногословный Смирнов.

— Предлагаю такой план, — сказал я. — Осторожно доберитесь до разъезда, а там, на месте, по обстановке решите, как лучше подобраться к эшелону. Я же пойду к разъезду с палочкой, как слепой, открыто и попробую отвлечь на себя внимание немецкой охраны.

Пока мы обсуждали план действий, раненый снова пришел в сознание. Звали его Сергеем. На этот раз он смог более подробно объяснить, где усиленная охрана, какими огневыми средствами располагает враг. Предупредил, что весь кустарник перед железнодорожным полотном сожжен. Это значило: надеяться следует лишь на нашу союзницу — темную ночь. Но эшелон мог уйти в любую минуту! Нет, дожидаться ночи нельзя, надо действовать немедленно.

У нас теперь было шесть гранат, два пистолета, автомат, а самое главное — взрывчатка.

Оставив Сергею пистолет, флягу с водой и кусок хлеба, мы распрощались с ним и пообещали вернуться, если останемся живы. Затем расцеловались по-братски и тронулись в путь.

Трудно сказать, откуда у человека берутся силы. Израненные, измученные тяжелыми переходами, мы упрямо шли вперед, чтобы выполнить свой долг.

Иду, ощупывая дорогу палкой, и мучительно напрягаю зрение, чтобы сквозь застилавшую глаза пелену разглядеть хотя бы очертания разъезда. По словам раненого, до него было километров пять. Однако прошел час, второй, а разъезда все не было. Неужели сбился с дороги?

Вскоре впереди послышался скрип колес и конский топот…

Скрываться не было смысла: кругом степь. На всякий случай приготовил гранату, которой меня снабдили товарищи.

Неторопливый конский топот и какой-то заунывный скрип колес свидетельствовал о том, что возчик не спешит. Разглядеть бы, кто едет, но глаза отказывались повиноваться.

Поравнявшись со мной, телега остановилась. Останавливаюсь и я.

— Добрый день, милый человек, — поздоровался незнакомец. Голос старческий, спокойный, в нем чувствовалась какая-то теплота.

— День добрый, — отвечаю.

— Куда путь держишь? — спросил еще кто-то более тонким голосом.

«Значит, на возу двое», — мелькнула в голове мысль.

— К добрым людям.

— Это хорошо, — заметил первый, как я его мысленно назвал, дед.

— Только вот путь ты, сынок, выбрал длинный, — сказал второй. — Нужно вернуться до развилки и идти прямо на реку Ингулец, к переправе. Там паром.

— Иди, сынок, — перебил его второй. — Там тебя встретят хорошие люди.

— Спасибо вам за добрые слова, за совет. Скажите, а вы откуда и куда путь держите?

— Путь держим в Установку, сейчас злые людишки там. А едем от добрых людей. Так надо.

— А далеко ли отсюда разъезд?

— Какой, сынок, разъезд? Он здесь не один.

— Да тот, где эшелон с горючим?

— Э, сынок, не сюда. Надо повернуть обратно, потом пойти влево. Этот эшелон все время в движении. Ходит то вперед, то назад.