Был такой народ - страница 10
, к безвозвратным потерям относят около 5750 тысяч — 29%[56], [57]. Среди евреев процент был примерно таким же: 434 тысячи мобилизованных[58] и около 140 тысяч не вернувшихся с войны — 32%[59], [60], [61]. Но была и разница: русские, украинцы, белорусы — вместе составившие 26 из 30 миллионов мобилизованных[62], [63], — умирали в эту войну не за товарища Сталина, а за свою родную землю, славянское гнездо, создававшееся их предками как минимум тысячелетие. У евреев-фронтовиков в России такой земли не было: они сражались именно за Советскую Родину. Их вела в бой ненависть к гитлеровцам, планомерно уничтожавшим всех евреев до единого, и надежда на счастливую жизнь в дружной семье советских народов после долгожданной Победы.
Надежда не оправдалась. Наоборот, еще до окончания войны началось постепенное вытеснение евреев с более или менее заметных партийных и административных — но пока еще не хозяйственных — постов. Практически полностью избавился от евреев дипломатический аппарат. Однако в науке и технике, в медицине, в литературе и искусстве евреи по-прежнему были представлены достаточно широко.
До поры до времени эта тенденция мало беспокоила обыкновенных советских евреев, которые с горечью пытались возродить жизнь на старых пепелищах — слишком многие остались лежать в расстрельных рвах или развеялись с дымом из трубы лагерного крематория. Заздравный победный тост товарища Сталина, провозгласивший русский народ “наиболее выдающейся нацией из всех, входящих в состав Советского Союза”[64], не задел еврейские национальные чувства. Евреи не противились ускоренной ассимиляции: еще до войны, в 1939 году, лишь 41,5% советских евреев назвали идиш родным языком (по данным переписи 1897 года — 97%); через двадцать лет, в 1959, эта цифра снизилась до 21,8%[65]. Быстро росло число смешанных браков. В целом после войны евреи в СССР говорили, писали, читали и думали по-русски: большинство носителей языка идиш и традиций былых штетлов погибли в Холокосте. Подросло новое поколение образованных евреев: если в 1939 году доля взрослых евреев с высшим образованием была 8,5% (по стране в целом — 1,2%), то в 1949 году (по экстраполированным данным) — 17,0% (2,0%)[66]. Притом никакого режима особого благоприятствования со стороны советской власти не было: ведь еще в 1886 году, до введения процентной нормы, в российских университетах уже насчитывалось 14,5% студентов-евреев[67]. Распространение образования еще больше способствовало включению евреев в советскую — то есть по преимуществу русскую — культуру, к чему призывал и самый почитаемый еврей Советского Союза Илья Эренбург. Он писал: “…единственным радикальным решением еврейского вопроса в нашем социалистическом государстве является полная ассимиляция, слияние людей еврейского происхождения с народами, среди которых они живут”[68].
Но когда по стране прокатилась кампания против “космополитов” в литературе и искусстве — всех как на подбор с еврейскими именами; когда были закрыты газеты и журналы на идиш и еврейские театры — а ведь немолодые евреи еще помнили время, когда идиш был одним из четырех государственных языков Белорусской ССР; когда прекратил функционировать Еврейский антифашистский комитет, созданный в 1942 году (а потом членов его расстреляли, но тайно, без малейшей огласки) — тогда советские евреи начали осознавать, что их Советская Родина отвернулась от них. “Дело врачей”, начавшее 1953 год, окончательно показало евреям, что государство, которое они помогали строить, не жалея усилий и не щадя самой жизни, больше не будет служить им защитой. То, что до войны казалось немыслимым, — антисемитская брань на улицах, отказ лечиться у врачей-евреев, ограничения в приеме на работу, — все это вдруг оказалось вполне возможным; поползли даже слухи о предстоящей депортации всех евреев на восток, в дальние лагеря. Евреи Советского Союза, поверившие в гордые слова: “...Человек проходит как хозяин необъятной Родины своей”, — вновь ощутили себя не хозяевами, а квартирантами.
После внезапной смерти Сталина страхи несколько улеглись; но евреям так никогда и не позволено было больше оставаться на равных правах с другими советскими людьми. Власть перестала допускать их к любым мало-мальски значительным руководящим должностям (зато появилось понятие “еврейский зам”), старалась не принимать на работу в больших городах и первыми увольнять по “сокращению штатов”, негласно ограничивала прием в вузы (без особого успеха: к 1989 году 43,3% взрослых евреев СССР имели высшее образование